Брызнула кровь.
— А-а-а!
Да, это больно, швед. Когда ломается кисть.
Возможно, я рассек ему пальцы, а может, повредил что-то еще. Сам выронил саблю. Уже неудобно ей пользоваться. Дело оно свое сделала. Здесь слишком как-то близко и нужно завершать этот поединок. Разбираться с управлением войска, вернуться на центральный редут наконец-то.
Ударил ладонью в корпус сбивая. Кирасу-то не пробить, нужно лишить равновесия. Действенно, но не очень-то благородно.
Но плевал я на всю эту рыцарскую муть.
Еще Удар в корпус, чтобы окончательно вывести противника окончательно из равновесия. Он и так уже совсем смешался, еле отбивался, потерявшись, и тут я толкнул его, что было сил. Чуть присел, подсек. Он начал заваливаться на спину, взмахнул руками, раскидывая их в стороны.
Вот и шанс. Поймал левую, ту самую, раненную. В тот же миг — жестко выкрутил ее.
Что-то хрустнуло.
Моя логика была в том, чтобы взять его живым, а не целым и здоровым. Попади я в неволю, ждало бы, уверен, не просто повешенье. Придумали бы что-то более изощренное.
— А-а-а! — Еще громче прежнего закричал плененный генерал и полетел боком на землю. Инерцию я придал ему приличную, так что падение продолжилось кубарем по валу к ближайшему надолбу, в который он врезался грудью. Захрипел. Замер на миг попытался подняться.
Я тем временем подхватил саблю, осмотрелся.
Телохранителей осталось трое. Их загнали спина к спине, окружили. Порядка десятка моих бойцов давили, не давали прорваться. Но и сами пока особо не атаковали. И тем и другим жизнь была дорога. Замерли друг против друга. Хороших людей, опытных выбрал этот командир наемников. Штурм стоил мне полтора десятка человек. А они потеряли девять с учетом того, что примерно половину уложил я сам.
— Задавайтесь! — Заорал я, что есть мочи.
Видел, как подошедшие на подмогу бойцы уже бьют в тыл тем, что еще оставался в укреплении. Мушкетеров и остатки пикинеров из тех, что отступали давит и уже начинает гнать к лесу на севере моя конница. Все же бронная не выдержала, пошла в атаку и сломила сопротивление.
На фланге у наемников, где я находился и где сражение приняло самый тяжелый характер началась настоящая паника. Все было кончено.
Вгляделся в тех, кто противостоял нам. Выдвинувшиеся вперед стрельцы пока что еще стояли. Копейная легкая пехота, сопровождающая их тоже. Но видно было, что порядки их несколько смещены, сметены. Люди там переглядываются и готовы отступать. Конница, что стояла за их спинами, пока что бездействовала.
Мои восемь тысяч — что разместились на флангах тоже замерли в ожидании приказа.
— Ура! — Выкрикнул как мог громко. — Ура! Победа за нами! Братья! Ура!
Радовался как мальчишка, видя, что враг здесь в остроге, поднимает руки, бросает оружие, становится на колени и выкрикивает на своих иноземных языках, а порой коверкая наш просьбы о пощаде. Интересно, они считают нас безжалостными варварами или все же надеются, что поступят в плену с ними вполне гуманно.
Они же наемники, они привыкли перенаниматься и менять командиров.
— Всех в плен, вязать, разоружать! Оказать раненным помощь! Нашим в первую очередь! Гонцов ко мне! Живо!
Интересно, что же ты сейчас будешь делать, Дмитрий Шуйский. У меня есть порядка десяти минут, чтобы смутить твои войска, навести там панику.
* * *
✅ Вышел третий том серии про попаданца в современность
✅ Матёрый полковник ФСБ в теле студента раскрывает предателей, кто продаёт за рубеж секреты новейшего оборонного проекта
✅ Скидка на первый том https://author.today/work/504558
Глава 21
Осматривался окрест, ждал вестовых, чтобы отправить парламентеров к противнику.
Краем глаза заметил движение.
Около поверженного мной генерала, словно материализовавшись из грязи и дыма, возник Абдулла. Запыленный, чумазый, с совершенно ошалелым взглядом и окровавленной головой. Мотал ей, но, держа в руках веревку, начал яростно вязать пленника.
Я усмехнулся.
— Жив? Татарин?
— Жив, господарь! — Выкрикнул он. — Конь жалко. Добрый был. Пуля в голову. Я лететь. Потом бежать. Сейчас свяжу. Господарь. Сейчас.
Сопя и откашливаясь, рядом появился Богдан. Вроде крови нет, но тегиляй его посечен, хоть выкидывай. Как-то умудрялся он, видимо, уходить от ударов почти до конца, так, чтобы приходились они по доспеху, а не по телу.
Проговорил, тяжело дыша:
— Ну ты и лихой человек, господарь, Игорь Васильевич. — Он поклонился мне с уважением. Продолжил. — Ты прости, коли что не так говорю. Я-то казак простой. Думал я, что сам всех бесстрашнее. Отважным себя считал. Уф… Но на тебя смотрю, диву даюсь. — Помотал он головой. — Сам на копейный строй, сам в бой, в пекло, на врага. Сам этих немцев этих злых раскидал, генерала их схватил. Без тебя бы нам тут… Уф…
Уставился он внезапно на татарина.
— О… Наш степной друг живой. — Ощерился довольной улыбкой. — Абдулла, это же добыча господаря!
— Он схватить, я вязать! Вот и вяжу, казак, вяжу. — Выкрикнул тот в ответ, тоже улыбаясь.
Наконец-то примчалось два вестовых, ждали указаний.
Пора действовать, пока Шуйский не опомнился. Хотя изменит ли что-то его вмешательство? Уже сильно вряд ли.
— Богдан. Лихой ты мой казак. Белый флаг бери и скачи к немцам для переговоров. Скажи им, что предлагаем почетную сдачу. Поговорю с их капитанами. Обсудим условия работы.
Он замялся, уставился на Абдуллу и пленника.
— Может про него сказать?
Хорошая идея.
— Э, швед, тебя как звать?
Ситуация, конечно, была эпичная. Достойная запечатления на гравюре и внесения ее в исторические хроники.
Генерал наемных иноземных сил, можно сказать, захватчиков и интервентов валяется где-то на середине вала. Поверженный, угнетенный, сломленный. Его крутит какой-то степняк — единственный в моем войске, но весьма колоритный. А я — самозванец, повстанец, негодяй, в мыслях этого пленника, смотрю на него прямо свысока.
Как бы историки не наваляли потом, что южной армии Игоря Васильевича активно помогал татарский корпус. Не могло же так сложиться, что один-единственный степняк повязал самого генерала наемников.
Пленный тем временем не торопился отвечать.
— Говори, шайтан. — Прошипел Абдулла. — Говори, когда тебя господарь спрашивать.
Он, видимо, нажал тому на кровавую рану. Генерал закричал от боли.
— Говори!
Угу, еще и пытки припишут. Я криво усмехнулся. Да плевать. Главное — дело сделать.
Ход истории прилично так повернулся здесь и сейчас. И это ощущалось в самом настроении окрест. Что-то изменилось.
— Я… Я… — Он приходил в себя после накатившей боли.