— Сколько сейчас времени? — спросил я.
— Знаешь, ты немножечко странный, ты не берёшь с собой смартфон к кровати. У тебя ещё кто-то есть? И ты не хочешь меня расстраивать?
Как ей сказать, что у меня есть Дядя Миша и Дмитрий Дмитриевич, которые в любой момент могут вызвать на срочную работу. А я не могу в любой момент, мне надо иногда спать, вернее, могу, но тогда начну совершать ошибки и погибну.
— Даже если у тебя кто-то ещё есть, то пригласи её, или их в наш дом, сделаем ЖМЖЖ, и посмотри на их реакцию. Я к тому, что только я могу дать тебе столько, сколько ни одна не вывезет. А многие так сильно держатся за свои устои, что даже само такое предложение их оскорбит до глубины души, — глубокомысленно заявила Ира.
— Глубокомысленно, — выдал я, беря её за плечи и заваливая Иру на себя.
— Это я на курсах писателей женских романов узнала. Представь, люди пишут одно и тоже и достойно зарабатывают, как под копирку. Ты бы, кстати, тоже мог писать, про свою службу, завуалированно, конечно, но уже на мужском сайте.
— Вот мне делать нечего, — усмехнулся я, — вот станет мне лет 40–50, тогда и буду баловаться литературой.
«Когда ликвидировать уже не смогу. И если к тому моменту ещё сам буду живой-здоровенький.»
— А ещё, у меня с правописанием плохо. Оно хорошее, но иногда страдает, — произнес я, делая отсылку к Винни-Пуху, но Ира не смотрела, и не поняла отсылки, ибо была слишком молода для этого.
— Звучит так, как будто тебе нужен репетитор по русскому и литературе? — улыбнулась она и мягко отстранилась, вставая с кровати и уходя в другую комнату.
«Вот так вот, признался, что хромает правописание, лишился утреннего секса», — подумал я и остался валяться на кровати, думая о списке дел.
Но через некоторое время в дверь вошла Ира, на ней была белая блузка, а светлые волосы собраны в шар на голове, её голубые глаза смотрели на меня из под аккуратных, прямоугольных линз очков на тонких дужках, а на бедрах расположилась обтягивающая юбка тёмных тонов. В руках она держала длинную указку.
— Слава, сколько можно тебе говорить, «Жи, Ши» — пишется через «И»!
— Ёбушки-воробушки, — широко улыбнулся я, произнеся фразу из памяти Кузнецова, подчерпнутую из какого-то фильма.
— За твой убогий лексикон я вынуждена вызвать твоих родителей!
— Ир… — начал я.
— Ирина Анатольевна! — поправила она меня строго.
— Ирина Анатольевна, только не родителей, — сдерживая улыбку, произнёс я.
— А что мне прикажешь делать? — произнесла она, качая бёдрами, шагнув к кровати и мягко ступая коленями на постель.
— Кого угодно, только не родителей, — продолжал я, получая удовольствие от ситуации.
А её пальцы рук мягко, словно по-кошачьи, подбирались всё ближе, и, выпрямив спину, она посмотрела на меня строго, хмуря брови.
— Тогда мне придётся над тобой поработать! — произнесла она, распуская её волосы, которые тут же рухнули светлой лавиной на её хрупкие плечи.
Её пальцы стянули с меня моё нижнее бельё, а сама Ира, приподняв юбку одними бёдрами, взобралась на меня.
— Ну что ж, учитывая вашу тягу к знаниям и объем рвения, я думаю… — она задохнулась на вдохе, принимая меня в себя, — … обойдёмся и без родителей, и без блузки.
Раскачиваясь на мне, она, откинула непослушные волосы назад, обнажив свою грудь, а потом и вовсе отбросила белую ткань от себя в сторону. В какой-то момент она легла на меня, позволяя моим губам прикасаться к её груди, и, чтобы полностью насладиться моментом, я закрыл глаза, разрешая ей работать над моими пробелами в знаниях в области русского и литературы.
Как я снова провалился в сон, я не понял, помню, что было жутко приятно и легко, словно стресс и бессонная ночь отступали перед чарами бывшей стриптизёрши, а ныне писательницы женских романов. Однако во сне я почему-то сквозь память Кузнецова слышал закольцованную мелодию, там пелось странное: «Сильным обещаны, города и пастбища, деньги и женщины, камеры да кладбища…»
Я проснулся под шуршащее клацанье клавиатуры и, встав, надев трусы, лежащие в углу кровати и стены, пошёл в зал. Тут никого не было, и тогда я потопал на кухню. Тихо ступая, я подкрался к Ире и заглянул через её плечо.
На экране был текст, текст диалога, как кто-то выяснял отношения в их отношениях. Очень эмоционально, с чувствами, со слезами, с мыслями, совершенно противоречащими сказанному.
И я, медленно, чтобы не напугать, обнял её.
— Привет, — улыбнулась она, положив свою голову на мою правую руку.
— О чём пишешь сегодня? Как твоя стриптизёрша и киллер? — произнёс я.
— Сейчас пишу книгу: «Измена! Я (не) прощу!»
— О чём? — удивился я.
— Об измене с прощением.
— Так в названии же не должна быть раскрыта вся суть? — снова удивился я.
— В этом и парадокс, люди читают про то, что хотят читать. По сути, надо им показать, что у них-то жизнь лучше, чем у героини, их-то мужчина не изменяет, по крайней мере не так нагло. А вообще, это мой четвёртый «в-процессник», который я уже веду.
— Четыре книги — это дико много, как ты не сбиваешься? — спросил я.
— Ну, во-первых, женщины — мультизадачны, а во-вторых, тут всего в проде 5000 символов.
— Что такое «прода»? — не понял я.
— Это сленговое названия продолжения. Люди читают книгу поглавно. И каждая глава — 5000 символов, так работают алгоритмы розового сайта.
— Почему розовый? — уточнил я.
— Ну, у девочек — розовый сайт, у мужиков — голубой. Это как комбинезоны для детей: если мальчик — синенький, если девочка — розовенький.
— Слушай, интересно, но 5 тысяч символов — это же, наверное, много… — предположил я.
— Не, вот на синем сайте прода в 15000 — вот это много. Но я веду 4 книги, и потому общее число символов у меня превышает 20000, так что я — работяга!
— И большой молодец! — кивнул я. — Блин, уже полдевятого.
— И что, что в должно случится после полдевятого?
— Да у меня тренировка просто. Давай, я сгоняю в клуб, а потом к тебе снова?
— Форму я твою высушила и выгладила, поэтому ты можешь приходить и уходить, когда хочешь. Ты где, кстати, живёшь территориально? — спросила она.
— Да так, снимаю один домик на Степановке.
— Ты бы мог жить у меня.
— Не, лучше я как-нибудь перевезу тебя к себе, но не