— Синьор КГБ ждет нас дома в Серебряном Бору, — возвестил Макар. — Про убийство Акакиевой он уже прочел в ленте, она ему небезызвестна. Он мается от скуки на пенсии и полон любопытства. Я ему намекнул: подробности нашего интереса к Акакиевой при личной встрече.
И они отправились в Москву в Серебряный Бор — по пробкам. Внедорожник им пришлось оставить на стоянке у КПП Серебряного Бора и долго идти лесом и почти дачными безлюдными улицами мимо нескончаемых заборов участков-поместий. Макар пояснил: Бабкин мог заказать для их машины пропуск на КПП, но не стал париться.
На звонок калитку для них распахнула чернокудрая нимфа лет двадцати трех в мини-шортиках и топе, открывавшем загорелое мускулистое тело. Клавдий принял ее за внучку Синьора КГБ, но Макар лишь загадочно усмехнулся, отпуская галантные комплименты загару чаровницы. Дом, осененный столетними липами, походил на советскую дачу ЦК, облагороженную евроремонтом. Скромную по нынешним временам. Но на лужайке у ворот красовался новехонький «Роллс-Ройс».
Синьор КГБ встретил их в гостиной, куда проводила гостей красотка. Угнездившись на диване, он смотрел знаменитый фильм Марка Захарова по пьесе Шварца «Дракон». Нажал паузу на пульте. И на экране телевизора во всю стену застыл кадр — Дракон в гениальном исполнении Олега Янковского. Обезображенное шрамом лицо человекоящера в железной каске с затуманенным, словно в экстазе, взором… Всю беседу Клавдия не покидало ощущение: они под неусыпным надзором. Их слушают, их изучают.
А сам Синьор КГБ Клавдия даже позабавил. Говорливый, неуместно молодящийся в свои семьдесят темноглазый брюнет а-ля Берлускони с крашеными волосами, обаятельнейшей волчьей улыбкой, открывавшей белоснежные зубы, стоившие их обладателю явно не один миллион. Макара Синьор КГБ по-отечески обнял, Клавдия, когда его представили, похвалил: «Гренадер!» — и моментально перешел к сути вопроса: зачем вам, ребята, Антонина Акакиева? Колитесь начистоту. И Макар вкратце поведал ему правду. Без упоминаний, естественно, про визит в ограбленный дом на реке с его убитой хозяйкой.
— Мертва Тося, царствие ей небесное! Все утро про нее новости трепались, а к полудню уж и позабыли пропагандисты — упал орех! — усмехнулся начитанный и ехидный Синьор КГБ, прозрачно намекая на киплинговских бандерлогов. — Тося из Мотовилихи — звали ее еще в комсомольской юности. А позже в аппарате, в кадрах и в кулуарах нарекли за глаза Товарищ Мадам. Я с ней встречался неоднократно. И отец твой, Макар, ее знал прекрасно. Пестрая жизнь за плечами Тоси, а сейчас читаю — глазам не верю: одна-одинешенька, всеми брошенная в пустом обворованном доме… в луже крови… Тело-то ее пролежало больше полутора суток, пишут… Трагический конец большой жизни. Смерть всегда дело крайне интимное. Когда рушится все внезапно и разом — высокопоставленная должность, возможности, престиж, связи, когда исчезает шлейф подхалимов, прихлебателей, блюдолизов, пресмыкавшихся без стыда… Когда все твои прежние референты, помощники, секретари, холуи, — Синьор КГБ усмехнулся цинично, — ловившие раньше каждое твое слово, исполнявшие приказы и пожелания, внезапно перестают вообще тебя замечать… Воцаряется пустота. Предвестник бесславного финиша.
— Мою домработницу полиция обвиняет в том, что она толкнула на рельсы под тепловоз Дмитрия Матвеева. А он, как я вам уже сказал по телефону, сосед Акакиевой. Вдруг он свидетель нападения и убийства? И с ним расправились, — повторил Макар. — Наш адвокат посоветовал поискать сведения о самой Акакиевой в ее окружении. У вас нет подозрений, кто мог ее ограбить и прикончить?
— Одинокая пожилая женщина в богатом доме. Ночью. Легкая добыча для уголовной мрази, — уклончиво ответил Синьор КГБ. — Простейший вывод — типичный криминал.
— А если усложнить? — наивно поинтересовался Макар. — Она разве всегда слыла отшельницей? Кто-то ведь заботился о ее особняке? И почему она забилась в дачную глушь?
— Вы ж с гренадером читали о ней в Сети побасенки. Из-за скандала с мошенничеством с бюджетными средствами Товарищ Мадам после позорной вынужденной отставки год жила в страхе и ожидании ареста, замы-то ее могли легко утащить с собой. — Синьор КГБ помолчал. — Но они ее не сдали, хотя рыло-то у всех… ну, вы понимаете, ребятки. Тося-дорогуша, очутившись на пенсии да под колпаком у Мюллера, продала обе московские квартиры в элитных ЖК: она стыдилась перед соседями-чиновниками, сплетни ей проходу не давали. Поселок на Москве-реке она на паях с замами некогда приобрела у застройщика. Мечтала Тося пожить барыней-помещицей. Но из-за скандала, пересудов и косых взглядов бывших коллег залегла на дно. Подобным образом, Макар, когда-то поступил и твой отец. Когда его «ушли с поста», он тоже убрался на Бельское озеро, пытаясь сохранить деньги, обеспечив тебя пожизненно, дружище.
— Мой папа жил с домашними, не один, — возразил Макар. — Я в те времена был в Англии, но рядом с ним находились его охранник, секретарша, Мария-горничная и другие люди.
— У Товарища Мадам тоже имелся свой ближний круг, — закивал Синьор КГБ. — С личной жизнью ей не повезло. Подобно всем простым деревенским девкам, она страстно желала выскочить замуж, нарожать наследников. Желая найти мужа, Тося после кулинарного техникума бросила сонную Мотовилиху и рванула по комсомольской путевке на БАМ — работать поварихой в столовке для первопроходцев. Женишка она нашла, но, по сплетням, он ее бросил перед самой свадьбой, нанеся ее сердцу глубокую рану. И Тося отдала себя общественно-партийной деятельности целиком. А когда наступили новые времена, она плавно переползла на административно-хозяйственные должности, кочуя из Комсомольска-на-Амуре в Благовещенск, в Хабаровск и Владивосток, поднимаясь на периферии по служебной лестнице все выше. Ей страстно хотелось в Москву, но ее держали подальше от Центра. — Синьор КГБ ощерил в улыбке белоснежные зубы. — Сообразительная Тося решила обосноваться в столице иначе: принялась неуемно хапать движимое и недвижимое имущество. И все записывала на младшую сестру Ангелину, насколько я слышал в кулуарах. Сестра Гелюся — скромная труженица на первый взгляд, но фиктивно владелица целого состояния. В прошлом году единственный сын Галюси вместе с женой релоцировался на Кипр, и Тося восприняла отъезд племянника с яростью. По слухам, она начала отбирать у сестренки имущество, некогда спрятанное от чужих глаз, и переписывать все на себя обратно. И между сестрами возникли напряженные отношения. Ангелина, подобно Тосе, заражена бациллой алчности. Я бы на вашем месте пригляделся к Ангелине повнимательнее.
— У вас нет ее контактов? — спросил Макар.
— Нет. Но вы их легко узнаете через бывшего шофера Тоси Филимонова, — ответил Синьор КГБ. — Вот еще вам интересный факт — шофера Тося подцепила в бытность свою большой начальницей на Дальнем Востоке. Моряк торгового флота Жора Филимонов, подавшийся в водители региональной номенклатуры. У них с Тосей были отношения многолетние… Она его словно чемодан без ручки таскала за собой при переездах и в конце концов помогла ему