— «Роллс-Ройс»? — спросил Клавдий. — Шикарный он у вас.
— Мерси, гренадер! — Синьор КГБ взял с придиванного столика айфон. — Кроме Филимонова в домашний мирок Тоси прежде входила ее давняя домработница. Тося и ее сыскала где-то в провинции и забрала вместе с двумя детьми к себе. Втроем они и обслуживали Тосю. Кажется, сын домработницы не совсем нормальный, он пахал у Тоси садовником. Ума не приложу, куда все они — ее прислуга — вдруг делись? Почему Тося оказалась дома одна? Возможно, шофер Филимонов в курсе.
Он набрал в одно касание номер шофера. В гостиную заглянула лукавая чернокудрая нимфа. Начав разговор с шофером, Синьор КГБ обнял ее за открытые загорелые плечи, чмокнул сочно в щеку, и они скрылись за дверью. Макар и Клавдий молча ждали.
— Жора уже в курсе печальных новостей, тоже читал новости в интернете, — сообщил Синьор КГБ, возвращаясь в гостиную один, без юной спутницы. — Полиция еще до него не добралась. А вас я ему приказал принять сегодня же. Он торчит дома в Петеряево, встревожен не на шутку. Согласился потолковать с вами. Поставьте ему кружку пива в баре — мой вам совет, ребятки.
— Спасибо, Ким Григорьевич, я ваш должник, — горячо поблагодарил Макар, занося в телефон номер шофера Акакиевой. — Мы от вас прямо к нему.
— Макар, можно спросить очень личное? Чем столь дорога тебе служанка, ради которой ты организовал подобный кипеж? — Синьор КГБ с усмешкой изучал взволнованного Макара.
— Она достойный человек. Няня моего младшего. Маша не совершала никаких преступлений. Она служила еще отцу верой и правдой. Она… отличная кулинарка.
— И все? — Синьор КГБ не верил.
— Она — член моей семьи. Но с моим отцом ее ничего не связывало, кроме…
— Ясно-ясно, — закивал Синьор КГБ. — Твой отец в раю. А мы, пережившие его, — уже старые люди. Тося, я, ваш покорный слуга, — лишь первые ласточки грядущей смены элит — объективной в силу возраста и одряхления ровесников. Наше время ушло, но мы еще здесь… Опустошенные сердцем, терзаемые тщательно скрываемыми болезнями, вспыльчивостью, слезливой сентиментальностью, зацикленностью на прошлом, страхом перемен… Я про себя. Мы живы… мы трепыхаемся… мы все еще учим и повелеваем, ощущая себя истиной в последней инстанции… И невыносимо ужасно осознавать, что самые близкие люди втайне жаждут и ждут нашей смерти. Когда мы наконец сдохнем, а они всем завладеют, все переиначат по-своему. Девочку мою видели? Она — мой цветочек аленький, последняя радость, целует меня, конечно, из корысти, мерзавка, но клянется в любви до гроба и настаивает на ЗАГСе. А мои дочь с сыном заявили: папа, не балуй. И не вздумай с ней расписаться. Или составить в ее пользу завещание. Сын намекнул: не позволим, скорее в землю ее живой зароем. Он у меня МГИМО окончил — и вдруг бандитские речи… А дочка вообще крысиный яд упомянула, а она у меня дипломированный фармацевт, хотя ведет светский, праздный образ жизни. Все мной изложенное применимо и к Товарищу Мадам, Тосе и ее окружению. Оцените правильно.
— Спасибо, мы поняли, — поблагодарил Макар.
Глава 11. Амант
Шофер Филимонов назначил им встречу в Петеряево через два с половиной часа. По его тусклому фальцету (Макар и Клавдий разговаривали по громкой связи) они определили: Филимонов не слишком рад общению с незнакомцами, навязанными ему Синьором КГБ. Клавдий удивился, отчего Филимонов вообще не послал их лесом. Но Макар пояснил:
— Вышколенная чиновничья обслуга вежлива и осторожна. Филимонов подрабатывает и у Синьора КГБ, наверняка ему многим обязан. Акакиева ему жилье в Подмосковье помогла получить, и Синьор КГБ чем-то поспособствовал. И его просьбы-приказы шофером до сих пор исполняются беспрекословно.
Петеряево на карте располагалось всего в двенадцати километрах от коттеджей на Москве-реке, Филимонов обитал поблизости от бывшей хозяйки. Макар и Клавдий завернули сначала в супермаркет недалеко от Серебряного Бора (возвращались-то, по сути, домой в Бронницы с крюком в Петеряево), затоварились готовой едой и полуфабрикатами, фруктами и овощами из списка Веры Павловны на несколько дней вперед. С парковки супермаркета позвонили Вениамину Лейберману. И Макар поведал ему новости.
— У меня тоже есть кое-что для вас, — возвестил Вениамин, выслушав. — Я только что из суда. Хотя срок предварительного задержания истекает лишь сегодня ночью, Марии его уже продлили еще на семьдесят два часа. Ее в суд даже не возили, судья согласился с доводами следствия. Остальные вести полосатые: плохие — мой ищейка не нашел на станции Бронницы и в окрестностях тупика дополнительных свидетелей. С таинственным очевидцем тоже пока результат нулевой. Зато по вашей Товарищ Мадам, — Вениамин усмехнулся, повторяя прозвище Акакиевой, услышанное им от Макара, — сведения многообещающие. В юридической фирме «Дательбойм, Жаржевский и партнеры», специализирующейся исключительно на нотариальных сделках и делах о наследстве, младший партнер — мой однокурсник Имбер. Информация проверенная от него: Акакиева двадцать лет являлась постоянной клиенткой их фирмы. Ну, подобно твоему папе, Макар, и моему дяде-юристу. Я на досуге под лупой изучил сайт департамента Акакиевой, старая информация о ней не удалена оттуда. В ее декларации трехлетней давности за Акакиевой числятся две московские квартиры — видно, те, что, по вашим словам, уже проданы ею на данный момент, загородный дом, где ее нашли мертвой, два люксовых автомобиля, два машиноместа в столичном гараже и частный дом в Сочи. Но Имбер мне привел другие данные. Акакиевой принадлежали еще и апартаменты в офисном центре «Высотка», доля в строительной фирме, основной пакет акций сети магазинов-дискаунтеров, отель в Анапе, весь целиком коттеджный поселок у Москвы-реки, где расположен ее дом, и элитная турбаза под Владивостоком. Бизнес-апартаменты, доля в строительной фирме, коттеджный поселок и акции сети магазинов в течение десяти лет записывались на ее младшую сестру Ангелину Попову, но в последние полгода Акакиева вернула все обратно себе. У сестры Товарища Мадам остались приобретенный прежде на ее имя и подаренный ей загородный дом в Подмосковье и квартира-студия в Перово, купленная для ее сына. По отелю в Анапе и турбазе «Таежной» расклад иной: они давно записаны Акакиевой на имя гражданина Филимонова Георгия.
— Он ее шофер и одновременно любовник, мы к нему сейчас направляемся, — вставил Макар. — Мы ж тебе про него…
— Понял-понял. Бессмертный наш Саша Черный в оные времена обрисовал аналогичную ситуацию: «Она читает вечером Баркова. И с кучером храпит до петухов» [14]. Георгий Филимонов после смерти Акакиевой — единственный законный владелец обоих дорогостоящих туристических объектов.
— А сестрицу, получается,