Также после того разговора с отцом в кабинете я постоянно возвращался в мыслях к его словам о нападении на имение двадцать лет назад. Кто вообще мог тогда напасть на Оливаров? Что же это за враги такие были у семьи, которые могли позволить себе такой беспредельный налёт? И куда они потом делись?
Я пару раз пытался осторожно вытащить из отца хоть какие-то подробности, но тот каждый раз отмахивался и говорил, что дело прошлое — сейчас врагов нет, и не стоит ничего ворошить. В памяти Ари на этот счёт ничего не нашлось, что и логично — дело было до его рождения. У Эрлонта я тоже спросил, но он был тогда слишком мал и помнил лишь, что мать долго болела, а вокруг все шептались и боялись даже громко разговаривать на тему того ночного кошмара. Никаких других воспоминаний у брата не осталось о том случае.
Тогда я начал копать с другой стороны: решил разобраться, почему вообще Оливары — древний и уважаемый род так бедствует? Как он скатился до такого жалкого состояния? Мне уже давно было это интересно, однако память Ари упорно давала информацию, что Оливары всегда еле держались на плаву. Но ведь не могли же они всегда жить так, где-то явно был тот момент, когда всё пошло под откос. Просто, скорее всего, этот момент случился до рождения Ари.
Но не мог Аристарн ничего никогда не слышать о прошлом семьи. Ну просто физически не мог. Что-то он явно знал, и я начал давить на память ещё сильнее. И в один прекрасный момент она сдалась, словно открыла мне доступ в свой самый потаённый уголок. Память выдала мне разные обрывки, куски, фрагменты, некогда услышанные Ари от кого-то и оставшиеся в голове. И они дали мне пусть не полную, но уже более менее понятную картину.
Когда-то Оливары жили богато. По меркам провинции — очень. Они всегда ориентировались на сельское хозяйство. Обширные территории пахотных земель, засеянных пшеницей и рожью, огромные пастбища для выпаса скота, большая мельница, много крестьян — всё это давало большой доход. Род процветал, большое семейное имение утопало в роскоши, жизнь была размеренной и благополучной.
А потом всё пошло под откос. За несколько лет до рождения Ари барон Бильдорн решил освоить часть своих пустошей — тех, что веками стояли запущенными. Земли у него было много, а вот с водой — проблемы. И тогда барон велел прорыть огромный канал и пустить по нему воду из реки, что протекала через земли Оливаров. Реки, что питала поля, на которых Оливары растили пшеницу, и луга, где они пасти свои стада.
Как только воду отвели, река обмелела. Поля и луга начали сохнуть, урожаи падали год от года, поголовье скота уменьшалось из-за недостатка воды и травы. Оливары начали нищать. Барон же ликовал — его пустоши превратились в цветущие земли, и его доход вырос. Отец пытался договориться. Ездил к Бильдорну лично, писал письма, предлагал даже заплатить за отвод воды, но барон лишь смеялся и говорил, что вода его, и так теперь будет всегда.
За год до рождения Ари выдалось особенно засушливое лето. Дожди не шли вовсе, скот погиб почти весь, поля стояли выжженными. Отец пытался от безысходности даже вызывать дожди при помощи приглашённых сильных магов, но на долгом временном отрезке это не вариант. И тогда отец решился — он поехал в столицу и подал жалобу на барона в императорский суд.
На удивление, суд встал на сторону отца и постановил, что воды в реке достаточно для всех, и Бильдорн обязан сделать отвод и вернуть Оливарам достаточный объём для орошения их земель. Все тогда решили, что справедливость восторжествовала. Решение императорского суда казалось победой. Отец вернулся из столицы счастливый, уверенный, что теперь всё снова будет хорошо.
Только вот радость продлилась недолго, как потом оказалось, барон плевать хотел на решение суда. Формально он его выполнил — велел выкопать отвод от канала, как было предписано. Только пустил он по нему тонкий ручеёк, который терялся в пыли ещё до того, как достигал границы пахотных земель Оливаров. Это была издёвка. Хладнокровная и мерзкая — в духе Бильдорнов.
Но предписание императорского суда было «исполнено», вода «возвращена», чтобы доказать обратное, нужно было опять ехать в столицу. А отец не поехал. Никто тогда не понял, почему он прекратил бороться за воду. Все решили, что он просто больше не верил в справедливость.
А жизнь семьи с тех пор окончательно пошла под откос: пришлось ещё сильнее сокращать поля, продавать остатки скота. Из всех прежних угодий пригодными к обработке остались десять, ну максимум пятнадцать процентов. Крестьяне уходили: кто к барону, кто на вольные хлеба.
Урожая было мало, почва постепенно вымирала. Несколько лет семья ещё держалась, но потом выдались три засушливых лета подряд, и они окончательно добили остатки хозяйства. Это Ари уже помнил — ему тогда было уже около шести лет.
Так как доходов почти не было, имение постепенно приходило в упадок, слуги почти все уволились, денег на ремонт не было. А налоги всё росли и росли. Император, как назло, поднял земельный сбор, и платить его приходилось независимо от того, используешь ты землю или нет. Большая часть того, что с трудом удавалось заработать, уходила на налоги.
Но отец не сдавался, хотя барон не раз присылал людей с предложением продать пришедшие в негодность земли Оливаров — говорил, мол, всё равно ничего не вырастет, а так хоть что-то получите. Однако отец каждый раз гнал посланцев прочь. Говорил, что земля — это наследие рода, и он скорее сам усохнет, как трава на его полях, чем отдаст хоть пядь Бильдорнам.
Я не знал, чего в этом было больше — гордости или упрямства. Но факт оставался фактом: именно из-за Бильдорнов Оливары жили, по сути, впроголодь. И возможно, в том и был изначальный расчёт барона: извести Оливаров, чтобы потом вынудить их продать за бесценок земли.
Но если раньше вся эта информация просто лежала фрагментами в закромах памяти Ари, то теперь, после разговора с отцом в кабинете пазл сложился. Теперь стало понятно, почему отец, добившись довольно лёгкой победы в суде, вдруг просто опустил руки и позволил себя грабить.