Меня унизили. Публично, перед моими солдатами. Меня, Генерала Империи, не пускает в дом куст, посаженный женщиной, которую я считал ничтожеством.
Зверь внутри меня зарычал. Но в этом рыке была не только ярость. Было любопытство. Хищное, жадное любопытство. Она смогла создать защиту, которую я не смог пробить?
— Зови её, — тихо сказал я. — Зови свою Хозяйку.
***
Ждать пришлось минут пять. Для меня они растянулись в вечность.
Я стоял у ворот, чувствуя спиной взгляды солдат. Они жевали свои сладости и смотрели на меня как на досадную помеху их празднику. Мороз пробирался под плащ. Черная Жажда снова начала поднимать голову, чувствуя, что я перестал двигаться.
Внутри двора что-то происходило. Я слышал скрип снега, приглушенные голоса.
И запах.
Оттуда, из-за черной стены шипов, волнами шло тепло. И тот самый аромат. Мед. Миндаль. Вишня. Он дразнил мои рецепторы, заставляя рот наполняться слюной. Это было унизительно — стоять и глотать слюну, как голодный пес у мясной лавки.
Наконец, черные ветви дрогнули. Раздался скрежет, похожий на звук открывающегося шлюза.
Шипастая стена начала расползаться в стороны. Ветки втягивались, освобождая проход.
Ворота открылись.
Я шагнул вперед, готовясь увидеть захламленный двор и Алису в старом тряпье, которая будет лепетать оправдания.
Я вошел во двор.
И замер, оглушенный контрастом.
Снаружи была зима. Ветер, лед, серость.
Здесь... здесь был другой мир.
Дорожки были вычищены до камня и сухи. Снег лежал только аккуратными сугробами по краям, словно декорация. Воздух был теплым, градусов на десять выше, чем снаружи.
Но главное — это дом.
Он больше не выглядел как череп с пустыми глазницами. Окна сияли чистыми стеклами, в которых отражалось небо. Из труб валил дым.
А справа от дома...
Я моргнул, думая, что у меня галлюцинации.
К стене дома была пристроена стеклянная галерея. Оранжерея. Та самая, о которой писал Даррен. Сквозь мутноватые, запотевшие стекла проглядывала яркая, сочная зелень. Желтые цветы. Гроздья чего-то золотистого.
— Не может быть... — прошептал я.
Двери парадного входа распахнулись.
На крыльцо вышел сначала домовой. Я едва узнал его. Вместо пыльного комка шерсти — упитанное, лоснящееся существо в бархатном жилете (сшитом явно из шторы) и с важным видом. Он держал в лапах огромный половник, как скипетр.
А следом вышла она.
Алисия.
У меня перехватило дыхание. Зверь внутри меня ударился о ребра так сильно, что я пошатнулся.
Я помнил её другой. Бледной. Испуганной. В нелепой ночной сорочке и старой кофте. Серой мышкой, случайно попавшей в гнездо драконов.
Женщина, которая стояла сейчас на крыльце, была Королевой.
На ней было платье цвета густого вина. Темно-бордовый бархат, расшитый золотом, облегал её фигуру, подчеркивая то, чего я раньше не замечал — высокую грудь, тонкую талию, плавный изгиб бедер. Этот цвет... он был вызовом. В Империи так одевались только те, кто не боялся крови и огня.
Ее волосы, блестящие, живые, были уложены в высокую прическу, открывая шею. На щеках играл румянец — не от холода, а от здоровья.
Но главное — глаза.
Они смотрели на меня не с подобострастием. Не с мольбой. И даже не со страхом.
Они смотрели на меня с холодной, спокойной насмешкой. И в глубине этих карих глаз плясали зеленые искры — та самая магия, которой у неё, по словам Оракула, не было.
— Добро пожаловать, муж, — произнесла она. Её голос был звонким, как серебряный колокольчик, и в нем звенела сталь. — Вы долго ехали. Чай уже почти остыл.
Я стоял посреди двора, в своей дорогой броне, с мечом на поясе и магией, способной стирать города в пыль. И чувствовал себя нищим, который по ошибке забрел в тронный зал.
Черная Жажда, терзавшая меня два дня, внезапно затихла. Просто исчезла, растворилась без следа.
Потому что я вдохнул воздух, которым дышала она. Воздух, пропитанный жизнью.
Зверь внутри меня поднял голову, посмотрел на неё и довольно заурчал, выпуская когти в мою душу.
«Нашел», — прошептал он. — «Моя».
Я сделал шаг вперед, чувствуя, как рушатся мои представления о мире. Я ехал на похороны. Я ехал спасать убогую.
А попал на коронацию.
И, судя по всему, корона здесь была не у меня.
Глава 8
Если бы кто-то сказал мне месяц назад, что я буду стоять посреди холла проклятого замка, одетая в бархат, и смотреть на самого страшного человека Империи с чувством легкого превосходства, я бы рассмеялась этому безумцу в лицо.
Но сейчас мне было не до смеха.
Я стояла у подножия лестницы, чувствуя, как тяжелая ткань платья холодит щиколотки, а сердце бьется где-то в горле. Не от страха. От предвкушения.
Двери распахнулись. Внутрь ворвался клуб морозного пара, словно дыхание ледяного дракона. И вместе с ним на порог шагнул он.
Рэйвен дель Тор. Герцог Северных Пустошей. Мой муж. И человек, который вышвырнул меня из своей жизни, как сломанную игрушку.
Он выглядел... внушительно. И страшно. Его черная броня, покрытая инеем, казалась частью его самого. Меховой плащ, наброшенный на плечи, был тяжелым от снега. Лицо — бледная, застывшая маска, на которой жили только глаза. Ледяные, пронзительные, в которых сейчас читалось нечто среднее между яростью и шоком.
Он сделал шаг внутрь. Его подкованный сапог с грохотом опустился на паркет.
— Грязь! — беззвучно, одними губами взвыл Казимир, прячущийся за напольной вазой. — Я только натер воском! Варвар! Медведь!
Я едва сдержала улыбку.
Рэйвен замер.
Он ожидал увидеть руины. Темный, холодный склеп, где гуляют сквозняки. Он ожидал увидеть меня — в лохмотьях, дрожащую, умоляющую о милости.
Вместо этого он попал в дом.
Холл заливал мягкий, теплый свет магических светильников (я зарядила их от своей энергии вчера вечером). В воздухе пахло не плесенью и сыростью, а пчелиным воском, сушеной лавандой и тонким, едва уловимым ароматом сдобы, долетавшим с кухни.
Новые шторы — плотные, золотисто-бежевые — закрывали окна, отсекая серую мглу улицы. На стенах висели вычищенные гобелены, которые больше не выглядели как тряпки для пола.
Взгляд Рэйвена медленно скользил по стенам, по потолку, где больше не висела паутина, по блестящему полу. И наконец, остановился на мне.
Я выпрямила спину, чувствуя, как бархат облегает талию. Я знала, как выгляжу сейчас. Бордовый цвет платья горел на фоне светлых стен, как пламя. Золотая вышивка на воротнике перекликалась с искрами в моих глазах.
— Добро пожаловать в «Черный Утес», Ваша Светлость, — произнесла я. Мой голос был спокойным,