– Глупости! Вам там будет неудобно. К тому же у нас их просто нет.
– В смысле – нет?.. В этом городе нет отеля?
Самара мотает головой, все еще сияя вежливой улыбкой.
– Нет.
– А мотеля или комнат в аренду?
– Нет, – повторяет Самара. – Городок слишком маленький. Сюда приезжают только к кому-то или просто останавливаются, чтобы заправиться.
– Торговый комплекс есть, а мотеля нет?
– Комплекс в Лас-Флоресе. Он рядом, в тридцати минутах езды на север.
Поверить не могу, хочет сказать Ангустиас, но осекается. Этот факт уже не кажется ей удивительным. С того места, где они стоят, видно, что городок совершенно пуст. Дома Самары и Ольвидо – единственные строения в поле зрения на многие мили вокруг. Все, кроме земли, на которой стоят дома, и небольшого участка зелени, окружающего дом Самары, покрыто сухой желтой травой. Даже грунтовая дорога, разделяющая два соседних дома, поросла жухлыми сорняками.
– Ну если в том городке есть торговый комплекс, то и отель должен быть, верно? Мы можем остановиться там, – рассуждает Ангустиас.
– Бросьте! Это, конечно, близко, но уже очень поздно, и вы хотите спать. Слушайте, если вы действительно не можете остаться в доме своей мамы, можете остановиться у нас.
– Нет! – кричит Фелиситас. Ангустиас смотрит на нее в недоумении. – В смысле, мы не хотим вас беспокоить…
– Вы совершенно не побеспокоите! – уверяет Самара и подхватывает чемодан Фелиситас, прежде чем Ангустиас успевает запротестовать. – До рассвета всего несколько часов, так что вы пробудете у нас всего ничего.
– Что ж, – произносит Ангустиас, и неуверенность в ее голосе постепенно исчезает. – Раз вы так считаете.
– Подождите, – вмешивается Фелиситас. Она тянет мать сзади за рубашку, подзывая ее поближе. Ангустиас подчиняется. – Нам лучше остаться в доме бабушки, – шепчет Фелиситас.
Ангустиас бросает взгляд на дом Ольвидо и мотает головой.
– Но мы должны, – настаивает Фелиситас. – Нам нужно разобрать ее вещи.
– Нет, – шепчет Ангустиас в ответ. – Мы можем сделать это позже. Я устала. Сейчас три часа ночи.
Фелиситас вздыхает и хмурится, будто собирается уступить, но все-таки продолжает борьбу. Обеими руками она наклоняет к себе Ангустиас, так что они напоминают игроков футбольной команды, обсуждающих предстоящую игру.
– El muerto y arrimado, a los tres días apestan [28], – говорит она.
Ангустиас оглядывается на дом, затем снова смотрит на дочь:
– Кто тебе это сказал?
– Прочитала где-то. Неважно. Ну ты понимаешь, да?
Ангустиас кивает. Она чувствует, как пальцы Фелиситас переплетаются с ее пальцами.
– Хочешь узнать еще одну поговорку?
Фелиситас сжимает руку, давая понять, что хочет.
– Когда я уезжала из дома, твоя бабушка estaba como agua para chocolate [29].
Фелиситас смотрит недоверчиво:
– Она была как вода для шоколада?
– Да. Знаешь, что это значит?
– Сладкая, что ли?
– Это значит, что она была очень, очень зла. Кипела от гнева. (Фелиситас недоуменно смотрит на маму.) Чтобы приготовить горячий шоколад, воду нужно вскипятить, – объясняет Ангустиас.
– Кто же варит горячий шоколад на воде? Разве с молоком не вкуснее?
– У некоторых людей нет денег на молоко.
– Ясно…
– Я тоже была очень зла, – признается Ангустиас, вспоминая, что она представляла тогда свое невидимое облако багровым, еще темнее, чем у Ольвидо. – Такими мы были, когда виделись в последний раз.
– Но не такими, когда в последний раз разговаривали, – замечает Фелиситас. – И не такими помните друг друга.
– Ну я точно помню ее не такой. А какой она помнила меня, не знаю.
– Ладно, если она и злилась, сейчас-то уже на тебя не накричит. В этом доме нет ничего такого, чего надо бояться, а если и есть, то я первая это отпугну.
– Да уж, тебя можно испугаться, – поддразнивает Ангустиас, и Фелиситас гордо вздергивает подбородок.
Ангустиас говорит Самаре, что им нужны ключи от дома Ольвидо. Самара улыбается и кивает.
Они пересекают грунтовую дорогу, заходят за ограду, идут по каменной дорожке во двор и поднимаются по двум ступенькам крыльца. Этот путь дается Ангустиас нелегко, но она умудряется сохранить невозмутимый вид, вступая в игру в «гляделки» с домом Ольвидо. Пусть первыми моргнут пыльные занавески на окнах. Сдвиг, шелест, качание. Покажите мне, что смерть и неподвижность – это еще не все, что здесь осталось.
В доме какое-то движение, но эта сцена разыгрывается только в ее воображении. Разбивается окно. Хлопает дверь. Ее машина отъезжает.
Ангустиас крепко зажмуривается.
– Фокус в том, – говорит Самара, когда они оказываются у входной двери, – чтобы одновременно повернуть ручку влево, а ключ вправо.
И долго она так жила? – думает Ангустиас. Сколько еще вещей сломано в этом доме? Почему она никогда их не чинила?
– И ручку надо все время тянуть на себя. Вот так.
Дверь распахивается, и Самара отходит в сторону. Она проводит рукой вверх и вниз по дверному косяку словно демонстрируя изысканное произведение искусства, но то, что видит Ангустиас, ее не привлекает.
Фелиситас заходит внутрь. Ангустиас не двигается.
– Мама, – зовет Фелиситас, протягивая ей руку. Глубоко вдохнув, Ангустиас берет руку дочери и переступает порог.
Глава 8
Фелиситас
Фелиситас всегда было интересно, как выглядит дом, в котором прошло детство ее мамы. В своих рассказах Ангустиас описывала кухню, где в канун Рождества Ольвидо жарила buñuelos [30], гостиную, где по субботам она смотрела череду дурацких реалити-шоу, и свою комнату, где надолго запиралась после ссор с Ольвидо.
Описаний было недостаточно. В воображении Фелиситас рисовала сказочный старушечий домик с вязаными салфетками, антикварными статуэтками, вышитыми подушками, букетиками искусственных цветов, запахом корицы и духов. Но дом Ольвидо выглядит совершенно иначе.
В нем, конечно, все поизносилось, но по стилю он далек от старушечьего. Что и понятно, ведь Ольвидо на самом деле была не так уж стара. Да, у нее были морщины и седые волосы, но лицо ее точно нельзя было сравнить с черносливом. На момент смерти Ольвидо было всего шестьдесят два, вовсе не такая старая, как восьмидесятидевятилетняя миссис Рид, которая нуждалась в зубных протезах, чтобы пережевывать пищу, или семидесятитрехлетний мистер Келли, у которого на блестящей голове осталось всего несколько седых волос.
– Я загляну через пару часов и принесу вам завтрак, – говорит Самара, кладя руку на плечо Ангустиас.
– Нет-нет, не беспокойтесь. – Ангустиас благодарно улыбается. – Мы, наверное, проспим до обеда.
– Хорошо, тогда я приду с обедом.
– Не надо, спасибо, – отказывается Ангустиас. – Может, мы придем к вам на ужин?
– Чудесно! Обычно мы ужинаем в шесть, но приходите, как только проголодаетесь. Помочь вам устроиться?
– Нет-нет, – говорит Ангустиас, быстро преграждая Самаре дорогу. – Вы, наверное, тоже очень устали. К тому же в этом доме