Мира отправила меня в путешествие, чтобы я научилась рисковать. Того же хотела и мама. Того же и я хочу для дочери. Мама пришла бы в восторг от своей внучки! Индира совершенно бесстрашна. Верит, что может завоевать весь мир. Очертя голову бросается в неизведанное, ходит туда, куда я в детстве боялась. А когда падает, встает и пробует снова или просто идет дальше.
Я думала назвать дочь Мирой. Но у художницы и так была жизнь, полная музыки, живописи, любви, игры, непослушания, смеха, маленьких и больших побед. А у Индиры, жены Бальбира, ее не было. И мне хотелось подарить ей жизнь, которой она не имела и иметь не могла. Поэтому я назвала дочь в честь старой подруги. Я не видела Индиру после того, как она уволилась из «Вадиа», но когда смотрю на дочь – смелую, дерзкую и целеустремленную – представляю, как подруга ей улыбается.
До путешествия по Европе я и не представляла, на какой риск пошла моя мама. Бросила семью ради человека, которого отчаянно полюбила. Сделала ставку, а когда он не смог сдержать обещаний, все равно не жалела о том, как поступила. Я так и не простила отца, но все еще пытаюсь.
Мы дважды ездили к Алистеру и Люси в Англию. Обмениваемся письмами, высылаем фотографии. Около пяти лет назад нас в Индии навещала семья Люси, мы свозили их в пещеры Аджанта, в Нью-Дели и Шимлу, места, где любила писать Мира. Индира на пару лет моложе дочери Люси Элли. Они переписываются и очень хотят увидеться, когда Индира с танцевальным коллективом окажется на гастролях в Лондоне.
Я очень рада, что Индира успела узнать своего дедушку Ральфа. (Я так и не привыкла так его называть, по-прежнему обращалась к нему «доктор», а Эдвард с Индирой надо мной потешались.) Он водил мою дочь в Висячие сады ловить светлячков, читал ей «Сказки Кришны», показывал фотографии и рассказывал о ее бабушке Деве. Индира общалась с Ральфом Стоддардом лишь в первые пять лет жизни, но я знала, что она, как и я, всегда будет его помнить.
Свет в зале начинает гаснуть, давая понять, что антракт окончен. Эдвард садится рядом со мной, кладет руку мне на колено и ласково улыбается.
Он стал намного счастливее с тех пор, как перестал работать в британском посольстве. Когда стало ясно, что британцы не спешат давать Индии свободу, он был очень разочарован и растерян. Мы с ним оба полуиндийцы-полуангличане. И Эдвард, как и я, считал, что принесет больше пользы, помогая индийцам восстанавливать опустошенную страну. В итоге он поступил на работу в организацию, которая занимается импортозамещением, продвигает индийские продукты взамен британских. Иногда, глядя на него в профиль, я вижу его отца и не могу удержаться от улыбки. Когда мне нужен совет в неоднозначном деле, я всегда мысленно разговариваю с Ральфом Стоддардом. И он заверяет меня, что я приняла верное решение.
Занавес поднимается, мы аплодируем, танцоры занимают места на сцене. Я вдруг понимаю, что композиция картины Миры «Принятие» тоже построена как сцена в театре – главный герой на авансцене, а второстепенные на задах. Она висит в нашей спальне.
Я поддерживаю связь с Павлом, другом Петры. Сейчас он декан исторического факультета Карлова университета. От него я узнала, что в 1942-м семью Хитциг отправили в лагерь Терезин. Мистер Хитциг до последнего верил, что бизнес с немцами позволит ему спасти свою семью. Просто не мог поверить, что кто-то может считать народ, нанимавший тысячи чехов на работу и внесший такой вклад в искусство, низшей расой. В Терезин отправили сто сорок тысяч евреев. Кто-то рассказал Павлу, что Петра там учила детей рисовать. Выпрашивала у охранников карандаши, бумагу, мел, картон и помогала детям изобразить счастливое возвращение домой, празднование по случаю своего дня рождения, небеса или волшебный сад. Только очень малая часть этих детей избежала газовых камер, но всем им Петра на короткое время смогла подарить воображаемый рай. Потом ее вместе с родными перевезли в Аушвиц. К своему удивлению, я часто о ней думаю. Она была хрупкая, но милая и отважная, когда нужно.
Через несколько месяцев после возвращения домой я послала открытку в галерею Жозефины Бенуа. За то недолгое время, что мы провели вместе, я поняла, что о своих подопечных художницах она печется больше, чем о деньгах. Открытка вернулась со штампом «адресат не обнаружен». И я решила, что они с сестрой успели вернуться на Мартинику до начала Второй мировой войны. Но четыре года назад, услышав по радио, что работы Миры Новак выставляются в Национальной галерее в Нью-Дели, я сразу поняла, что к этому приложила руку Джо. Я отвезла Индиру на выставку и рассказала ей о моей подруге-художнице. О том, как Мира верила в свое искусство, в Индию, в то, что, только повидав мир, мы научимся видеть себя. Индира сжала мою руку, а вернувшись домой, призналась нам с Эдвардом, что танцы – ее жизнь. История Миры помогла ей решиться. Я обняла дочь и пожелала ей удачи.
Через свои связи Эдвард выяснил, что Уитни с Паоло развелись во Флоренции. Она вышла за богатого американца, вдовца с двумя детьми, и наконец убедила отца оставить ей состояние. А Паоло, наверное, так и рисует для нуворишей копии полотен известных мастеров и спит с их женами.
Ночами я иногда смотрю на «Принятие» и думаю о своей подруге-художнице.
Смотрю и шепчу:
– Привет, Мира!
Благодарности
Обычно в первую очередь я благодарю команду своих издателей. Но в этот раз я сначала хочу выразить признательность тысячам читателей, которые пишут мне добрые слова или оставляют комментарии в соцсетях, рассказывая, как мои романы помогли им пережить трудные моменты или глубже понять мою родную страну. Хочу поблагодарить более девятисот книжных клубов и библиотек, которые любезно приглашали меня рассказать о моем десятилетнем писательском пути; сотни ведущих подкастов, блогеров и журналистов, которые пытаются развенчать миф о том, как я мгновенно снискала успех (свой дебютный роман «Художница из Джайпура» я писала целых десять лет); а также многочисленные колледжи, ассоциации выпускников и женские организации, которые понимают, что для творческого самовыражения не существует возрастных ограничений. Без такой группы поддержки моя писательская карьера была бы просто бессмысленна. Я искренне благодарю их за все.
Теперь хочу сказать спасибо тем, кого вы, возможно, никогда не встретите, – тем, кто усердно трудится за сценой, чтобы в ваши руки попали книги, которые пробуждают любопытство, расширяют кругозор,