– Чем вы так ее довели?
– Острым совком уж точно не резал. Хоть бы помогла, сука драная.
Помог Лук. Он стянул с Ганнера изгвазданные штаны, сорвал рубаху и жилет, сделал тугую повязку и перетянул в области паха. Заметил и глубокую треугольную рану слева на груди. Из мешков соорудил подушку и вернулся к Жаклин, слыша за спиной хриплую брань.
На Люси было больно смотреть. Она все время всхлипывала – тяжело, но методично, как метроном. От сбора яиц отговорить не удалось. В ответ на вопросы она едва слышно мычала. Лук вызвался отвезти Ганнера и Люси к врачу на машине, но она яростно замотала головой и оттолкнула его окровавленными пальцами. Жаклин предложила доехать на машине до Дан-Вейл-Холла и вызвать «скорую». С Ганнером кто-то должен остаться. Она взглянула на Маркуса. Лук уже бежал к дороге. Крепкий, подтянутый, он бегал быстро. Люси застонала и покачнулась. Жаклин попросила Маркуса посидеть с Ганнером, пока не придет помощь. Следить за повязкой.
Маркус молчал. Лицо побелело, плечи ссутулились. Он открыл пересохший рот и тут же закрыл. Люси подняла целое яйцо, но уронила. От этого звука Маркус вздрогнул.
– Не вздумай упасть в обморок. Нас всего трое, мы все сейчас нужны. Ганнер тебе ничего не сделает.
– Нет, – с трудом выдавил Маркус.
– Или тебе лучше поехать с Люси и Луком?
Она была растеряна. В доме пользы от нее будет явно больше. Жаклин знала, что Маркус Ганнера не боялся. Боялся он, что состояние Ганнера ухудшится или он умрет, а он не будет знать, что делать. Она и сама толком не знала, что делать, хотя в бытность девочкой-скаутом училась оказывать первую помощь и даже получала за это награды. Жаклин вообще умела все, что полагалось уметь хорошим девочкам. Очки у Маркуса запотели. Она обняла его:
– Пойдешь с Люси. Позаботься о ней. С Ганнером останусь я.
Лук уже возвращался. Маркус, пытаясь побороть дрожь, протянул руку Люси.
– Пойдемте с нами, – сказал он.
Люси покачнулась. Маркус терпеть не мог прикасаться к людям. Он взял ее за окровавленные, липкие руки. Своих не чувствовал. Схватил ее, она уже почти в беспамятстве ухватилась за него. Поднял ее на ноги – она была невысокой и легкой как перышко – и почти понес к машине. Первое прикосновение было самым страшным. Он оказался сопричастен тому миру крови, серы и грязи, в котором пребывала она. Взял за руку. Она свою не отняла, хотя и вздрогнула. Лук их увез.
Жаклин вернулась к Ганнеру, полусонному и раздражительному. Сказал, что не надо было уезжать без него, он может умереть. Кажется, он в это не верит, хотя и считает, что может оказаться прав. Она нажала на тугую повязку, чтобы остановить кровотечение.
– В тюрьму ее надо. Она детей покалечила.
– Покалечила? Как?
– Избила. Они пытались мне помочь. Отобрать грабли. Она ведь бросилась на меня с граблями. А потом и им досталось. Хотела добить меня. Прикончить. Граблями этими. Запереть ее надо.
– Чем вы ее так достали, Ганнер?
– Я же сказал. Не видно, что ли? Это она меня. Не я ее поранил. Ни граблями. Ни совком. Яснее ясного, кто на кого напал, черт побери. Она покалечила детей. Какая из нее… – Он уже бормотал себе под нос. – Я ее просто отчитал.
Голос затих. Подбородок опустился. Жаклин пощупала пульс – слабый. Кровь тихо перекачивалась, ходила по телу и выходила из него.
Лук въехал во двор Дан-Вейл-Холла. Двор был окружен хозяйственными постройками из мрачного серого камня – настоящая крепость. Дом XVII века с современными пристроями, доильные сараи, кладовые и старая маслобойня с шиферной крышей. Дверь черного хода была открыта. В доме тихо. Люси издала легкий стон и съежилась. Маркус, борясь с собой, полуобнял ее. Она фыркнула и отпрянула.
– Пока не выходите, – сказал Лук.
У него было дурное предчувствие насчет того, что скрывается за этой незапертой дверью. Он выбрался из машины и вошел внутрь.
Он споткнулся на ступеньках, исхоженных и выщербленных. Задняя дверь вела прямо на кухню с маленькими глубокими окнами, тяжелыми балками и побеленными стенами, сейчас забрызганными и измазанными пятнами крови. Лук принюхался: запах насилия. Тишина. Собственными ребрами он чувствовал, что где-то в доме кто-то дышит, превозмогая боль. Сквозь неровные оконные стекла пробивался серый свет. Ступая по-воровски мягко, он пересек кухню и оказался в длинном, вымощенном камнем коридоре. На камнях блестели кровавые брызги, еще влажные в центре и запекшиеся по краям. Камни вытоптаны многими поколениями предыдущих хозяев. Лук легко переступил порог, отделявший помещения для прислуги от коридора, и оказался в квадратной прихожей высотой в два этажа, также вымощенной серым камнем, но освещенной витражами, которые располагались рядом и над низкой тяжелой дверью, так что среди пятен крови проступали лужицы фиолетового, янтарного и зеленого света. Прислушался. Теперь дыхание он слышал. И ощущал телесное присутствие.
Широкая лестница с невысокими ступенями вела на площадку с перилами. Наверху Лук обнаружил всех троих детей – Карлу, Эллис и Энни. На них были пижамы из искусственного трикотажа с рисунком в виде белых барашков и белых маргариток на небесно-голубом фоне. Все были перепачканы кровью, а у самой маленькой, Энни, кровь пропитала всю одежду. Карла и Эллис сидели спиной к обшитой панелями стене. Карле было восемь, Эллис – пять. Обе, как и Ганнер, белокурые. Энни лежала у них на коленях, вместо лица кровавая маска. Светлые волосы в красных пятнах, ноготки потемнели от крови. Все трое тяжело дышали. Карла и Эллис уставились на Лука потрясенными, пустыми голубыми глазами. Карла ручонкой сжимала плечо Энни: пальцы побелели от напряжения. Лук спросил, где телефон. Они смотрели на него, дрожали, не отвечали. Он нагнулся и прислушался к их дыханию, сбежал вниз по лестнице и нашел нечто вроде кабинета: кресло опрокинуто, трубка телефона снята, гудки. Набрал 999, номер службы спасения, и объяснил, где находится он, где дети, где Ганнер. Вернулся к детям, снова прислушался к их дыханию: у Энни оно было учащенным и слабым. Нашел в спальне одеяла и накинул им на дрожащие плечи. Подумал, не выйти ли к Маркусу и Люси, но решил, что не надо. Присел рядом с детьми: у Карлы и Эллис поранена кожа на голове, у Энни, кажется, что-то посерьезнее.
Лук уставился на витраж. В левом окне был изображен человек с