Во второй половине дня заказ был оформлен. Через несколько часов архитектор держит в руках календарный план. Март 1938 года: окончание сноса старого здания; август: окончание строительных работ; начало января: сдача нового здания заказчику. Архитектор утверждает: «Такого еще никогда не делали. Это будет уникальное достижение».
И архитектор, и вождь знают, что на самом деле проект уже давно готов. К его реализации нужно переходить раньше, чем запланировано, и делать все быстрее, чем предусмотрено. Это вопрос скорости. Надо поразить дипломатов в самом начале 1939 года. Нужно действовать со стремительностью молнии, как при прорыве линии фронта.
И вот настает 7 января. До официального открытия – два дня. Вождь готов увидеть то там, то тут последние строительные леса, готов попасть в атмосферу окончания стройки, которую очень любит, когда можно поразить окружение и рабочих познаниями в тонкостях каменной кладки и других строительных работ.
Но нет, все готово. Он может переезжать прямо сейчас.
Новую рейхсканцелярию, которой больше не существует, описывали достаточно часто. Подчеркивали ее бесчеловечность, знаменитую анфиладу комнат со скользким полом и давящими габаритами. Утверждалось, что цель – постепенно сбить посетителя с толку и утомить его еще до того, как он доберется до кабинета Гитлера. Конечно, в более поздние времена атмосфера в здании отличалась от той, что царила здесь в 1939 году. На нее неизбежно влияет история, и сегодня нам хорошо известно об истреблении евреев в Европе. Лица узников Освенцима наслаиваются на фотографии Мраморной галереи, которая в два раза больше зеркальной галереи Версаля, и на снимки скульптур Арно Брекера и кабинета фюрера с деревянной инкрустацией в виде кинжала, наполовину вынутого из ножен, – он так восхитил Гитлера, что тот, не таясь, бросил на Шпеера растроганный взгляд.
Логично и даже правильно с моральной точки зрения, что сейчас мы или по крайней мере некоторые из нас инстинктивно накладываем эти картинки одна на другую, и это наложение так воздействует на нас, что накатывает желание уничтожить все уже написанное, прекратить работу над этим текстом и предать его забвению.
Damnatio memoriae – это проклятие памяти о тиранах, изгнание их из собственной памяти, которое практиковали древние. Не произносить больше их имен, стереть все надписи, сообщающие о них, никогда не возрождать их. Наши современники больше не прибегают к damnatio memoriae, тем не менее есть случаи, когда отдельные его элементы сохраняются. Например, некоторых диктаторов хоронят тайно, чтобы не существовало могилы, которой могли бы поклоняться их будущие приверженцы. Или разрушают их памятники. Советская армия уничтожила новую рейхсканцелярию, а из ее мрамора и других материалов были возведены монументы погибшим в Великой отечественной войне и даже отремонтирована одна из станций метро.
7 января 1939 года архитектор, вождь и его свита совершили знаменитый проход по зданию, перемещаясь из одного помещения в другое, и каждое из них отличалось от остальных материалами отделки и размерами, создавая эффект неожиданности, характерный для некоторых театральных спектаклей. В своих «Воспоминаниях» архитектор описывает положительную реакцию вождя на скользкий пол и кинжал, наполовину извлеченный из ножен. Цитируя слова вождя, архитектор не приводит восторженных отзывов по поводу разных аспектов оформления, хотя они наверняка звучали. Но все же упоминает общую атмосферу восхищения.
Если внешне канцелярия выглядит как фасад военной академии в неоклассическом стиле, особенно парадный двор, повторяющий воинский плац, то в интерьере царит дух необарокко. Внутри все пышет пафосом и шиком. Большинство иностранных посетителей отметят сногсшибательную роскошь этих помещений и их редкостную архитектурную интеллектуальность, способную потрясти будущие века. До войны, на протяжении довольно короткого времени, пока функционировала рейхсканцелярия, дискомфорт у визитеров, если он и возникал, вызывал не столько интерьер, сколько присутствующие в здании люди, все эти эсэсовцы и нацистские дипломаты, провожающие их к фюреру.
Для получения необходимого результата архитектор собрал четыре тысячи рабочих, которые непрерывно сменяли друг друга днем и ночью семь дней в неделю. Эквивалент пехотного полка. Это был весьма скромный штат, зато состоящий из высококвалифицированных рабочих. Элиты строителей. Шпеер рискнул и победил. Он начал работу над частями здания, еще не закончив расчеты, необходимые для проверки осуществимости идей. Он преуспел в руководстве подчиненными, на ходу принимал смелые решения и сумел обойтись без срыва сроков, обычных для работ по государственному заказу. В области организации строительства он обладал талантом, превосходящим стандартный уровень. И знал, что это одно из следствий его особого положения при вожде.
Вождь любит общаться тет-а-тет. Ближний круг фамильярно называет такие встречи «посиделками с глазу на глаз». Гиммлер, Геббельс, Геринг, Шпеер, начальники штабов, министры заходят в его кабинет в Берлине или в Бергхофе по одному и выходят с четкими приказами, даваемыми в устной форме, которые они затем должны изложить на бумаге в своих собственных канцеляриях. Зачастую они покидают Гитлера бледными, как мел, травмированными, убежденными, покоренными, а то и доведенными до исступления услышанным. Они закрывают дверь кабинета наделенными неоспоримыми полномочиями, выданными им фюрером. С это минуты они – олицетворение фюрера на театре действий.
Беседы «с глазу на глаз» между Гитлером и архитектором не имеют ничего общего, по крайней мере до начала войны, с теми, что ведут с ним другие приближенные вождя. Судя по всему, так и продолжалось до самого конца, в лучшие и худшие периоды их отношений. Их уникальное взаимопонимание поднимает обсуждение на уровень, не сводимый к простому согласию или несогласию. Но когда архитектору доверено решение задачи, он обладает такой же абсолютной властью, что Гиммлер, Геббельс или, скажем, Борман. Эта власть даже больше – благодаря особой привязанности к нему фюрера, о чем известно во всех министерствах. Поэтому архитектору удается уладить разногласия между разными службами в тех случаях, когда без его вмешательства они бы мешали работе. Управление улучшается, что укрепляет репутацию Шпеера как исключительно талантливого менеджера.
Вождь считает, что в новой рейхсканцелярии его архитектор продемонстрировал гениальные способности. Он впервые публично заявил об этом в своей речи на открытии и щедро, как никогда раньше, вознаградил Шпеера.
32
Шпеер – не единственный в новом рейхе молодой архитектор. Есть и другие. В частности, некий Герман Гислер. Он на семь лет старше Шпеера, не такой красавец, и никакая Лени Рифеншталь не вырезала его фото из журнала. Но он архитектор. Архитектура – любовь вождя. Теперь уже все высокие партийные чины, гауляйтеры, бургомистры знают об этом. Поэтому все