Высказав это самому себе, ашквак удовлетворенно кивнул. Перед завершением Упорядочения он надеялся на одно особое развлечение: Взлетающий Орел должен был попасть под действие Лихорадки немезирий, последствия которой бывали ужасными и зачастую фатальными.
Конечно, добавил ашквак про себя, ему придется быть очень и очень осторожным.
XIX
Густой лес, темный, как могила. Позади остался истерзанный, ушедший в себя разум Долорес О'Тул, которую покинул возлюбленный, едва она позволила чувствам овладеть собою; впереди их ожидал К. и все, что в нем находилось. Меж этими двумя точками лежали недружелюбные, поросшие Лесом склоны горы Каф. Единственное, что заставляло Взлетающего Орла двигаться вперед, – это воображаемая картина: прямо перед ним рука об руку с безликим мистером Сиспи шагает Птицепес. О том, что заставляло идти вперед мистера Джонса, Взлетающий Орел мог только догадываться.
Где-то в закоулках его головы возник едва уловимый вой. По мере их продвижения вверх этот вой, как казалось Взлетающему Орлу, постепенно звучал все громче. Вергилий Джонс не подавал виду, что слышит его. У него был потерянный вид человека, вспоминающего старые привычки.
– Да, да, вот сюда, – бормотал он себе под нос и внезапно принимался грузно проламываться сквозь кусты. – Вот черт, – тихо приговаривал он и прятал лицо в ладонях, видимо, погружаясь в воспоминания или упреки, а потом снова вскидывал голову и бросался вперед, как раненый бизон. Взлетающий Орел шел следом; так, петляя, иногда залезая прямо в заросли, они поднимались по склону Горы к ее вершине.
Вой не прекращался; может, просто уши шалят? И, может, этот звук становится все громче только потому, что Взлетающий Орел продолжает о нем думать? Уже в отчаянии, Взлетающий Орел сильно хлопнул себя по лбу. Несколько секунд после этого лес стоял у него перед глазами плотной непроницаемой стеной, нависающей, давящей. Взлетающий Орел моргнул – наваждение прошло; заросшая тропинка под ногами вернулась на место.
Вергилий Джонс уставился на него.
– Вы кричали, – спросил он. – Что случилось?
– О чем вы говорите? – удивился Взлетающий Орел.
– Вы что, не слышали свой крик?
– Определенно нет, – раздраженно ответил Взлетающий Орел. – Вы шутите?
– Нет, нет, уверяю вас, – ответил мистер Джонс. – Скажите, а вы что-нибудь слышите? Например, такой очень высокий свист, или вой?
– Слышу… – ответил Взлетающий Орел, чье беспокойство быстро росло.
– Да, все верно, – произнес Вергилий Джонс. – Мой слух, как и зрение, начал подводить меня, особенно на высоких частотах. Видите ли, мы входим в зону Эффекта. Теперь мы будем все время разговаривать друг с другом – здесь это жизненно важно.
– Что это за Эффект? – спросил Взлетающий Орел. – И почему нам нужно разговаривать?
– Разговаривать можно обо всем, кроме самого Эффекта, – уклончиво ответил Вергилий Джонс. – Сейчас нет времени объяснять. Пожалуйста, делайте так, как я велю. Тишина сейчас особенно опасна.
Взлетающий Орел решил сдержать шквал вопросов и последовать совету мистера Джонса.
– Как вы считаете, – спросил он, – Долорес поправится?
– Надеюсь, что да, – откликнулся мистер Джонс. – Надеюсь от всей души.
Наступила короткая пауза; затем мистер Джонс разразился речью:
– Вы слышали историю о том, как однажды в вашей стране проститутка развязала гражданскую войну? Ее звали Полли Адамс…
Взлетающий Орел не мог думать об этом. Его голова была занята другими мыслями. Он думал о сестре Птицепес, о мотивах мистера Джонса, о дремучей чаще, в которой они, похоже, уже заблудились, о вое в ушах, о вое в ушах, о вое в ушах, который становился все громче и громче…
Вергилий Джонс уже кричал ему в ухо:
– Вот послушайте загадку, мистер Орел. Как, по-вашему, почему ирландец всегда надевает три презерватива?
Головокружение, слабость. Совершенно незнакомые Взлетающему Орлу прежде, теперь они прочно завладели им, как та волна, которая принесла его на остров Каф. К ним добавилось ощущение смятенной рассеянности, которое он испытал в Средиземном море, перед тем как потерять сознание. Его ноги задрожали; стоять было все труднее и труднее, а подниматься в гору – и вовсе невозможно. Он остановился. Его лоб пылал. Свистящий вой делался все громче и громче.
– Не знаю, мистер Джонс, – сказал он слабым голосом. – Так почему ирландец…
Что-то мешало ему видеть. Вергилий, казалось, ушел уже очень далеко. Его рука протянулась к Взлетающему Орлу через световые годы, как длинное, извивающееся щупальце. Орел инстинктивно отшатнулся и упал. Кости заломило от холода, лоб теперь был ледяным. Вой оглушал его так, что он почти не слышал громкий голос Вергилия.
– Не беспокойтесь, – кричал тот. – Это всего лишь легкий приступ Лихорадки измерений. Скоро все пройдет… – Слова повторялись эхом и затихали.
Лихорадка измерений: что это такое? Взлетающий Орел разозлился – опять его держат в неведении, – и туман перед глазами как будто рассеялся. Он увидел над собой озабоченное лицо Вергилия Джонса.
– В темноте под деревьями хуже, – кричал Вергилий. – Нужно добраться до поляны, я помогу. Соберитесь с силами и сосредоточьтесь на моем голосе. Я буду все время что-нибудь говорить. Дневной свет помогает: он прогоняет чудовищ.
– Чудовищ… – слабо повторил Взлетающий Орел.
– Они обитают внутри вас, – объяснил Вергилий Джонс. – Внутри…
(Голос мистера Джонса снова ослаб и стал пропадать.)
У Взлетающего Орла опять закружилась голова, и глаза начала застилать пелена.
– Я не могу объяснить, – орал ему из дальнего конца длинного тоннеля Вергилий Джонс. – Чтобы понять, нужно самому пройти через это. Слушайте мой голос. Слушайте только мой голос.
Страх обуял Взлетающего Орла, страх здорового человека перед неведомым недугом. Он почувствовал, как уверенность оставляет его: что он вообще здесь делает? Что за бесовские силы обуяли его? И почему только он не убил себя, когда у него был такой шанс? Хотя, возможно, он уже умер. Да, конечно, умер. Упал за борт яхты, утонул и вот теперь в пекле, а Вергилий Джонс – демон, и то, что сейчас происходит, это какая-то адова мука. Да, он точно умер.
Ах, я вспомнил, вспомнил: я был Взлетающим Орлом. Неведомое коснулось меня крылом, и я не смог этого вынести, сошел с ума. Галлюцинации… Сначала я думал, что это галлюцинации, но постепенно они приобрели очертания абсолютной реальности, и до меня, словно сон, доносился голос Вергилия Джонса. Мир перевернулся; взбираясь на гору, я спускался в глубины преисподней, забираясь в собственную душу.
Картина, виденная мной, застыла в своих очертаниях, но претерпела мириады мгновенных превращений: в ней менялись краски, деревья превращались в движущихся существ, твердь становилась водою, а небо – твердью,