Инстинкт выживания похоронен в мягкой глуби цивилизаций; у вечного странника Взлетающего Орла этот инстинкт располагался весьма близко к поверхности, хоть и немного ослабленный его осознанием своего бессмертия. Однако теперь, когда он попал в мир, который не мог существовать, как утверждали его чувства, одновременно свидетельствуя, что он по-настоящему существует, этот инстинкт заявил о себе во весь голос. Это свершилось исключительно физическим путем. Он мог постигнуть то, что было одновременно и им самим, и чем-то совершенно иным – и это нечто взяло на себя управление его способностями и за него скрежетало зубами. Это было простое, но неоспоримое самообладание, которое приказало ему выжить. Взлетающий Орел не без удовольствия дивился силе собственной воли. In extremis veritas.
И БЫЛА ВОЛЯ. Он осознал свою силу, понял смысл того, о чем говорил ему Вергилий Джонс. Только так он мог пройти весь путь, если, конечно, решимость его достаточно крепка.
Взлетающий Орел решил испытать свои силы. После первой же попытки из основания Места выросла Роза. (Думать об окружающем как о внутренностях родной сестры он не мог, в особенности после того, как сама она исчезла где-то в глуби коридоров плоти.) Созданная им роза умерла почти мгновенно. Он вновь напряг разум, и выросла другая. И умирать она, по всей видимости, не собиралась.
Он взглянул вниз, и увидел под собой твердый пол. Он был покрыт ручной выделки шелковым ковром – в самом центре бы вышит Глаз. Используя Глаз, он сделал окна. Потом Глаз посмотрел на красные стены, и они встали как надо.
Теперь он находился в очень элегантной комнате, пусть стены ее и продолжали источать живой красный свет. Он мог гордиться собой.
За окнами начали проступать очертания горы Каф. Через несколько мгновений он уже различал поляну и лес вокруг и даже один раз заметил Вергилия Джонса, который подошел к одному из окон так близко, что его мясистое лицо почти заполнило его. В стене появилась дверь с ручкой из слоновой кости; оставалось только открыть эту дверь и выйти наружу. Там он будет в безопасности. Управлять измерениями очень просто, если знаешь, чего хочешь добиться, самодовольно сказал он себе. Ему даже показалось, что Вергилий Джонс смотрит на него с уважением.
Ашквак был весьма раздосадован. При помощи техники паразитирования, с помощью которой ашкваки общались, он связал себя с «я» Взлетающего Орла и уже готовился к приятно длительному процессу Перетасовки, к удовольствию, стоящему в его системе ценностей на втором месте после Священной игры. Однако оказалось, что и сам Взлетающий Орел обладает отличной способностью к управлению Немезириями.
Делать нечего – ашквак решил вмешаться. В конце концов, Итоговое упорядочение острова могло и подождать… Не успел Взлетающий Орел дотянуться до дверной ручки, как комната вдруг испарилась. Он был потрясен, от былой уверенности не осталось и следа. Опустилась тьма. На несколько мгновений он ослеп, голова закружилась. Казалось, мир бешено вращается вокруг него. А когда в голове у него прояснилось, он увидел рядом с собой двух сидящих на корточках абиссинцев.
XXI
Танец способен выполнять множество функций. Он может разбить лед социальной настороженности и ритуально разогнать тучи. Танец может быть выражением страсти или ненависти. В глазах юных дев в танце кружатся звезды, а смерть исполняет свой танец в кругу своих безрадостных спутников. А сегодня посреди лесной поляны, весь в пятнах зеленого света, совершенно нагой, угрюмый толстяк по имени Вергилий Джонс танцевал во имя жизни своего нового друга.
– Друг, – повторял он про себя миллион раз и шептал это слово на ухо бесчувственному Взлетающему Орлу, пытаясь придать тому сил.
– Ты соломинка, Взлетающий Орел, – говорил он, – а я утопающий.
Последний шанс, как и первый, дается лишь раз. В том, что это его последний шанс, Вергилий Джонс нисколько не сомневался. Последний шанс попытаться что-то сделать, помочь, искупить вину и бесполезность, которые скрывались в нем и покрывали ржавчиной его внутренности; шанс спасти, а не погубить.
Человек, долго проживший в относительном комфорте среди чрезвычайной бедности, в конце концов привыкает не обращать внимания на трясину безнадежности. Таков механизм выживания. По той же самой причине прошлое было изгнано из памяти Вергилия Джонса. Спустившись некогда с горы, он приказал себе забыть обо всех ужасах, которые заставили его бежать. Конечно, воспоминания по-прежнему были с ним, они были заперты внутри его головы, просто он отказывался их замечать.
И вот теперь, ради спасения Взлетающего Орла, он отомкнул эту темницу, и, подобно бедам из ящика Пандоры, воспоминания хлынули наружу и затопили его, причинив нестерпимую боль. Он успел забыть, что это такое. За давностью лет многое в нем, казалось, омертвело.
Поначалу он решил, что Взлетающий Орел, закаленный долгими странствиями, сможет без посторонней помощи пройти сквозь измерения. (Наверное, он успел забыть силу их разрушительного воздействия.) К тому же на мгновение глаза Взлетающего Орла заблестели – он почти спас свой разум от самого себя. Но сил довести начатое до конца у него не хватило; оставался только один выход.
Вергилий Джонс должен был проникнуть туда, в измерение другого, гораздо более опасное, чем его собственное, и вывести человека к свету. Другого варианта просто не было. Разум Взлетающего Орла перегревался и скоро мог выгореть начисто. Как разум Вергилия Джонса, который когда-то почти уничтожил себя. Червяк, кусающий свой хвост, в конце концов поглощает себя.
Ведь миры, которые гора Каф и ее Эффект создавали внутри человека, не были фантомами. Это были вполне вещественные миры. Они могли причинять боль и ранить.
Целую вечность Вергилий Джонс просидел неподвижно, переживая заново муки своего прошлого, весь опыт путешествий по измерениям, прежде чем Эффект набрал силу и стал для него неуправляемым. Вергилий пытался ухватиться за столь нужное сейчас знание. Он был уверен, что когда-то слышал об этом – во время своих странствий он встретил кого-то – кого? – кто знал о технике соединения с разумом иного существа.
Взлетающему Орлу о своих путешествиях Вергилий Джонс так и не рассказал. В свое время эти путешествия Вергилий Джонс любил необыкновенно. Он проникал в иные реальности, иные физически альтернативные пространственно-временные континуумы, существующие рядом, но в то же время в бесконечной дали. Прошел он и сквозь уничтожающее пребывание в собственном Внутреннем измерении, похожем на тот индивидуальный ад, в котором застрял Взлетающий Орел и который оставил его пустым и бессильным, хотя пока еще живым. Но был и третий путь