Сестра склонилась над своими сокровищами, и блеск возбуждения на ее лице развеял мрачный момент.
– Сегодня я опять была Внизу, – сообщила она. – Хотела посмотреть, спокойны ли сегодня Кружащиеся демоны. Они спокойны. Все тихо.
Голос Птицепес звучал рассеянно, она не сводила глаз с ярких бутылочек.
– Где-то на полпути отсюда в город я повстречала человека, – продолжила она задумчиво. – Он дал мне это.
– Что это? Кто этот человек? Зачем он дал тебе это?
– Он бродячий торговец. Его зовут мистер Сиспи. Очень приятный человек. А имя смешное, Сиспи. Он дал мне это, потому что я сама попросила.
– Но что это такое?
– Эти зелья позволят мне остаться молодой, – ответила Птицепес и сжала пузырьки еще крепче. – По крайней мере желтое.
Она показала мне бутылочку с желтой жидкостью.
– И как долго ты будешь молодой? – спросил я робко. Тень снова нашла на солнце.
– Вечно, – ликуя воскликнула сестра и разрыдалась от страха и радости.
Я обнял Птицепес и, мокрый от ее слез, задал новый вопрос:
– А что будет, если выпить голубого зелья?
Она ответила не сразу.
Даже теперь, когда я стал сильно старше, я не могу сказать определенно, что означает слово «маг». В тот день для Джо-Сью, рожденного и выросшего в индейском племени, где магия постоянно вплеталась в повседневную жизнь, оно обозначало кого-то, кто, по-видимому, обладал силами или знанием, которых у самого Джо-Сью не было. Возможно, другого смысла у этого слова просто нет; и с этой точки зрения для Джо-Сью и Птицепес, какими они были тогда, мистер Сиспи, вне всякого сомнения, казался магом. Вот как Птицепес описывала свою встречу с ним:
– Я сидела за камнем и высматривала Кружащихся демонов и вдруг позади меня раздался голос он шептал СИСПИ СИСПИ я обернулась быстрей всякого демона и увидела его там и он знал мое имя. Птицепес прошептал он, и это прозвучало так резко потому что говорил он так мягко и вздыхал словно ветерок но весь мир был его шепотом и это было как заклинание. Птицепес ты красива, спросил он, и если он так спросил то так оно и было и потому я ответила, да да я красива раз ты так говоришь и он сказал да ты красива но Птицепес ты умрешь и это прозвучало так же резко как и мое имя и я заплакала. Сиспи, плакала я, Сиспи. Но такая у него была улыбка в ней было солнце и лето тоже он улыбнулся и я больше не хотела плакать. Мир полон тайн, сказал он, и сюрпризов. Вот я говорю Сиспи у тебя за спиной и удивляю тебя. С секретом в мешке. Я странствую, сказал он, и ищу таких как ты а такие как ты ищут еще таких же и передают им мой маленький секрет. Красота его такова: с его помощью ты сохранишь свою красу, ты не умрешь, ты получишь дар времени и сможешь добраться до всего, что захочешь увидеть, и отыскать все, что захочешь узнать, совершить все, что захочешь сделать, стать всем, чем хочешь быть. А страшное в нем таково: все, кто владеет секретом, в конце концов хотят от него отказаться, однажды они падают на землю под его тяжестью, как под той последней соломинкой, которая переломила спину верблюду и заставила его пройти сквозь игольное ушко. Потом он дал мне эти зелья: желтое для солнца, света и жизни, а голубое – для вечности, покоя и освобождения, когда оно мне понадобится. Жизнь – в желтой бутылочке, а смерть – голубая, как небо, ледяная и голубая, как сталь, так он сказал. Он выглядел очень плохо: бедное платье торговца, а за спиной тяжелый мешок с заплатками, на которых были рисунки, и он повернулся, чтобы уйти. Тогда я сказала ему, что у меня есть еще брат по имени Джо-Сью, или Рожденный-от-Мертвой, и что сегодня он становится мужчиной – может быть, у тебя есть секреты и для него? Для юного Рожденного-от-Мертвой, сказал мистер Сиспи, у меня тот же секрет, что и для тебя. И прежде чем уйти совсем, он сказал еще: для тех, кто не выпьет из голубой бутылки, есть только одно место на свете, других я не знаю; я отправлюсь туда сейчас, и однажды, если ты не станешь пить из голубой бутылки, ты сможешь пойти туда вместе со мной. И он добавил напоследок: скажи своему брату Рожденному-от-Мертвой, что все орлы в конце концов прилетают в гнездо, а все моряки в конце концов сходят на свой берег. СИСПИ СИСПИ, прошептал он ветру, потом содрогнулся и исчез.
Птицепес обычно не была столь многословна, поэтому Джо-Сью удивился бы, услышав из ее уст такой длинный рассказ, даже если бы она говорила о погоде. Ну а так история просто сразила его наповал. Птицепес засунула руку в глубокий карман своих лохмотьев и выудила оттуда вторую пару пузатых бутылочек, точно таких же, как те, что она гордо показывала недавно. Это были его, мои бутылочки. Желтая с вечной жизнью и голубая с вечной смертью. Джо-Сью схватил подарок и убежал с ним в вигвам, где откинул лежанку, на которой спал, выкопал в земле ямку и зарыл туда бутылочки. Когда он снова вышел наружу, желтая бутылочка сестры была пуста, а осколки голубой валялись на камне, где сидела Птицепес.
– Смерть, – проговорила она. – Смерть смерти.
Джо-Сью из своих бутылочек не сделал ни глотка. Вскоре это должно было разделить их.
После долгого молчания, во время которого расстояния растянулись, как вселенные, во все стороны, Птицепес наконец заговорила со своей обычной решительной суровостью:
– А теперь ступай, Джо-Сью. Ступай в город.
И я спустился с плато аксона на равнину Кружащихся демонов, которых я был приучен бояться; но невысокие вихри, которые возникали на этой бесплодной равнине, вскоре оказывались, как и говорила сестра, обычным ветром, поэтому, без труда уклоняясь от них, я добрался до города без приключений. В городе я увидел автомобили, и прачечные, и музыкальные автоматы, и одетых в пропыленную одежду людей с каким-то отчаянием в глазах; я увидел, как все это скрывается за дверями и заборами и таится в коридорах, но сам, думаю, оставался незамеченным. В конце концов я насмотрелся вдоволь; то, что я видел, навсегда заразило меня, хотя я еще не понимал этого, точно