– Я… эм… – Она сглотнула, обдумывая ответ, будто ее средний балл в академии не был самым высоким на курсе за последние двадцать лет. – Кажется, только историю Древнего мира, французский и спортивную дисциплину.
Спорт был ее ахиллесовой пятой. В Винтерсбруке было два пути: если ты родился мальчиком – выбирай плавание или лыжи, если девочкой – без вариантов, только склоны Альп и сомнительное удовольствие мчаться вниз на головокружительной скорости. Родиться заново у Кейт возможности не было, а инстинкт самосохранения не позволял добровольно превращаться в снаряд без страховки. Поэтому она упорно, но безуспешно пыталась убедить директора найти для нее хоть какую-то альтернативу.
– Спортивная дисциплина? Ты издеваешься? – хохотнул Патрик, и она еще больше зарделась. – А вообще, ты везучая, всего три предмета. Можно сказать, курорт.
– Над чем смеетесь? – раздался женский голос позади Уэльса, и уже через секунду знакомая рука мягко взъерошила его волосы.
– Кейт рассказала о количестве своих предметов, – ответил Нейт новоприбывшей Пэм.
Пэм могла безнаказанно трогать мягкие волосы Патрика, потому что он был ее братом, а Кейт оставалось только мечтательно наблюдать за ними со стороны.
Жалкое зрелище, скажете вы. И будете правы.
– Больше или меньше нуля? – подтрунила над ней подруга.
Пэм вклинилась между ней и Нейтом, подстраивая шаг.
– Больше, – фыркнула она, жалея, что при Патрике не может показать ей язык.
Вернее, может, но она едва ли управляла своими конечностями, когда он был рядом, не говоря уже о том, чтобы дразниться.
– Ты быстро разложил вещи, братец, – заметила Пэм. – Не терпится начать учиться?
– Не терпится отдохнуть в приличной компании.
– Ну да, – со скепсисом ответила она. – Даже знать не хочу, куда эта компания тебя заведет.
– Тебя и не приглашали, сестренка, – ухмыльнулся Патрик.
У Уэльсов была огромная многодетная семья, но родителям-дипломатам не было до них абсолютно никакого дела. Старшие давно разлетелись из гнезда, и Пэм взяла на себя ответственность за них с Патриком. Она воспитывала его с таким рвением, которому позавидовала бы любая мать-наседка.
Нет, безусловно, у Уэльса были пагубные привычки. Проживая практически безвылазно в академии, затерянной среди хвойного леса и Альп, Кейт давно заметила, что многие студенты последних курсов предпочитали деградировать, а не готовиться к экзаменам. Это было печальным зрелищем, но Патрик, к сожалению, был далеко не первым, кто выбрал нарушать устав в попытке скоротать время в глуши.
– Только дай мне повод, – процедила Пэм и для верности отошла назад, чтобы дать брату предупреждающий подзатыльник.
Они приблизились к учебному центру, который начинался с большого круглого холла, и, судя по отсутствию очереди на входе, сделали это одними из первых. После поездки домой никто особенно не спешил входить обратно в учебное русло.
Нейт и Патрик переглянулись, перед тем как ринуться наперегонки к распахнутым деревянным дверям, хотя у Уэльса было ощутимое преимущество, потому что он не нес никаких книг. Кейт усмехнулась их ребячеству, но сама не удержалась и подняла голову, чтобы получше рассмотреть величественные скаты крыши над головой. Удивительно, но что в тринадцать лет, что в восемнадцать некоторые потолки в Винтерсбруке казались ей бесконечно высокими.
В далеком шестнадцатом веке это здание принадлежало семье уважаемых торговцев фон Рейхенбах. Они построили его как зимнюю резиденцию, где можно было скрыться от цивилизации среди заснеженных пиков австрийских гор. И в итоге огромное строение, выполненное в стиле поздней готики, с каменными башнями и витражными окнами, оказалось домом для сотни самых богатых и привилегированных детей Европы.
Не худший исход, если задуматься.
– Буду скучать по этому месту, – призналась Пэм, останавливаясь вслед за ней в самом центре округлого рисунка из мрамора.
– Еще рано грустить. Впереди целых полгода.
На самом деле тоска не давала покоя и ей, но Кейт предпочитала сохранять оптимизм. Сейчас она могла наслаждаться занятиями с любимыми педагогами и друзьями, а когда учеба закончится, из ее жизни навсегда исчезнут самовлюбленные жестокие люди, с которыми аморальность шла руку об руку.
– Это правда. Главное, чтобы Патрик дотянул до выпускного.
Кейт попыталась улыбнуться как можно естественнее, но ей не очень нравилось, что Пэм была так строга к брату. Возможно, она давно не смотрела в зеркало и линзы в ее очках стали розовыми, но Кейт правда не думала, что Патрик умрет без вечного контроля сестры.
Войдя в кабинет, который был больше похож на небольшой архив, Кейт первым делом поставила тяжелую стопку книг на ближайшую парту к другим фолиантам, оставленным Нейтом.
– Кэтрин Рейнхарт и Пэм Уэльс, мои красотки!
Тучную женщину за столом между двумя шкафами звали Гвен, и все воспринимали ее как матерь Винтерсбрука. Гвен знала, кто, где и как учится, могла в любой момент связаться с семьей студента и в целом была просто душкой.
За первые месяцы в академии Гвен вытерла Кейт столько слез, что в теории могла бы набрать небольшое ведро, выжимая свой платок.
– Привет, Гвен!
Пэм обошла столы с бумагами в центре помещения, чтобы наброситься на женщину. Кейт осталась стоять в стороне, но помахала ей, пока Гвен с Уэльс раскачивались в объятиях друг друга.
– Вас как будто год не было. Как прошло Рождество?
– Чудесно, – ответила Пэм. – Мы с Патриком сняли шале неподалеку и пригласили друзей детства на лыжи. Гриль, вечера у костра… Сплошное наслаждение.
– Как здорово, – улыбнулась ей Гвен. – А ты, Кейт? Все хорошо?
– Да, родители в порядке.
Никаких шале, никаких грилей, никаких денег.
– Ну и славно. – Гвен села в кресло и стала быстро листать папку перед собой. – Вот ваши листы, девочки. Выбирайте курсы.
Кейт забрала свой бланк со скромными тремя строчками и оглянулась назад, где за старенькой партой Нейт помогал Патрику оформить свое куда более плотное расписание.
Ей бы не хотелось оставаться одной даже на нескольких занятиях, поэтому она направилась к парням.
– У вас же тоже не закрыта история Древнего мира? – уточнила она у них, но Патрик, конечно же, даже не поднял головы.
– Да. Выбирай вторник и пятницу в три часа дня. Мы уже поставили галочки, – проинформировал ее Нейт.
– А что насчет французского?
– У Патрика итальянский, – ответила за него Пэм и подтолкнула Нейта, чтобы влезть третьей на и без того узкую скамейку.
Кейт хорошо знала, что Патрик не учил французский, как и Нейт, но лишь кивнула на слова подруги.
– В понедельник в десять. Нормально? – уточнила у нее Пэм.
Да какая разница. У нее куча