Она окидывает меня взглядом и так удивляется, что я начинаю переживать за сохранность ее глаз.
— Ах ты, мелкая шкодница! Заставила меня попотеть! — звучит позади голос самого лорда.
И стоит старушке заметить и его, как она хватается за сердце. Грозный мужчина, который, кажется, готов был меня отшлепать, едва поймав, тут же замедляет шаг.
— Мадам Соул, ты что тут делаешь? — Он хмурится.
— То, что должна, — собралась искать любимому внучку невесту! Но вижу, ты наконец-то решил остепениться, — выдает бабуля, странно поглядывая в мою сторону, а точнее на ночную сорочку в которой я сбежала из дома.
Боги! Какой стыд!
— Это не то, что вы подумали! — хочу выкрикнуть я, едва сообразив, как же глупо все это выглядит.
Я, наверное, красная, как вареный рак, только вот и слова вымолвить не успеваю: яркая вспышка вновь бьет в глаза, тело подхватывает ветер, а рядом раздаются те страшные голоса, от которых я и пыталась спастись.
— Думала, я не смогу призвать свой артефакт обратно, цыпа?
Глава 3
Он
— Думала, я не смогу призвать свой артефакт обратно, цыпа? — скалится тот Длинный, которому я заехала по причинному месту.
Вопросов, почему он так на меня зол, не возникает, в принципе. Того и гляди сейчас по стенке тонким слоем размажет.
Кстати, о стенах. Взгляд бегло скользит по помещению, в котором я оказалась, и это вовсе не мой дом. Какая-то старая и пыльная лачуга с деревянными стенами, в щели которых пробираются холодный ночной воздух и белый свет луны.
Он же светит в крохотное оконце на спины моих похитителей, которых тут трое. Рыжего бородача среди них я не вижу, и потому становиться еще тревожнее. Об этой банде кредиторов каждый на хуторе, куда мы с отцом, обанкротившись, переехали, знает каждый. И главный, хоть и тот еще гад, но держит псов на поводке. А поскольку его нет…
Содрогаюсь от ужасающих мыслей и ругаюсь про себя. Ну почему отец занял у них деньги? Почему ни слова не сказал мне, а сбежал, как чужой человек?
Где-то в глубине души хочется верить, что все не так, как выглядит. Что мой единственный близкий родственник (а все остальные отреклись от нас, едва отец оступился) не мог так поступить. Но если думать в этом ключе, то, значит, с папой что-то случилось. А это куда хуже, чем просто бросил меня и сбежал.
— Эй, рыжая, чего притихла? — гаркает Длинный, подцепляя меня длинным крючковатым пальцем за подбородок.
Цапнула бы, но боюсь, что стошнит.
— Главного зови. С тобой говорить не буду, — рычу я с вызовом, потому что знаю, что показывать страх перед гиеной вроде него — все равно, что проиграть.
— Ты тут еще командовать будешь?
— Он хочет вернуть свои деньги, а я знаю, где их достать. Но если хоть пальцем меня тронешь, слова не скажу. А с меня вы так много вы не заработаете, — заявляю я твердо, хотя внутри все трясется так, что без успокоительного я вряд ли смогу уснуть в течение трех дней.
— А ты знаешь, сколько стоят девицы в публичных домах? — скалится Длинный. — Да я сам всю свою выручку отдам за то, чтобы наказать тебя, как душе моей угодно.
От его слов внутренности связываются в узел. Только не реветь! Держись, Диана! Держись!
— Длинный, угомонись. Вдруг правда знает, где деньги? Сначала вытрясем все, что знает, а потом у хозяина разрешение на нее спрашивай, — шипит толстяк, даже не представляя, как мне сейчас помогает.
— Брось, Бухряк! Врет она все! Эта ледя больших денег и сама уже много лет не видела!
— Сам вспомни, карта показала, что твой артефакт был в богатых домах. Неспроста же деваха туда подалась? — размышляет толстяк, а потом смотрит на меня. — Ну, что ты там делала? Отвечай!
— Да что она могла? В прислугах, небось. Хозяин ей денег не даст, даже если костьми она ляжет, — фыркает Длинный.
— А может, она украдет?
— У лорда Соула? Разве что самоубийца. Помрет, а денег мы так и не увидим. Так что зря ты ей веришь, Бухряк. Я сам с ней разберусь и с Главой все улажу! — решает ослепленной злостью и жаждой наказания Длинный.
Он делает шаг ко мне, и лунный свет падает на его пугающее угловатое лицо с большим носом и кривой жуткой ухмылкой.
— А вот и даст! Я не прислуга! Я замуж собралась! Жених и заплатит! — выпаливаю я чушь, которая приходит на ум в панический момент.
А что? Я оттяну время, может даже сбежать смогу, а эти бандиты и близко к дому Соула не подойдут. Не самоубийцы!
— Ты? За лорда? Хорош брехать! Этой ночью ты будешь греть мою постель, — не верит Длинный, продолжая надвигаться на меня.
Сжимаюсь в ком, наспех оглядываю помещение, примечая ломаный стул и пару досок, и готовлю безумный план. Сжимаю в кулаке песок, который нащупывала все это время на полу, чтобы швырнуть в глаза бандитам. А потом будь что будет.
И только этот Длинный наклоняется, хватает меня за грудки, поднимая над полом, а я собираюсь замахнуться песком, как… грубияна будто ветром в сторону сносит! Мой песок тоже улетает из плотно зажатых пальцев прямо мне в нос. Затем вспышка. Еще одна! Еще!
И бандиты, все трое, лежат у моих ног.
Старая деревянная дверь лачуги со скрипом открывается, и я замираю, глядя на силуэт высокого широкоплечего мужчины в сиянии лунного света.
Это Он?
Глава 4
Вы не сможете отказаться
Не моргая смотрю на мужчину, который по-хозяйски входит в помещение. Лунный свет, проникающий в оконце, наконец-то, освещает его лицо, и я смаргиваю, не в силах поверить, что передо мной сам лорд Соул.
Нет! Ну, в самом деле, что ему тут делать?
— Миледи, вы в порядке? — осведомляется он у меня, переступая через одного из громил, точно через мешок картошки.
Не думает, что тот за ногу его цапнуть может? У таких гадов сотни подлых способов победить!
Однако рыпается вовсе не «мешок картошки», а Длинный, которого уложили у дальней стены. И в первую же секунду его тело, как и тела всех остальных, связывают светящиеся путы, появившиеся как по волшебству.
А волшебство взялось как раз по щелчку пальцев лорда.
— Не суетитесь, господа. Силы вам понадобятся для общения с жандармами, — холодно и спокойно выдает лорд.
Но в его интонациях звучит пренебрежение.
— Да хоть инквизицию сюда зови! Мы ничего дурного не сделали! —