— Так, старая, ты гонишь, конечно, мощно, но как я узнаю, что оно работает? Да к тому же как я рассчитаюсь, если у меня машина сдохла.
— Не сдохла, а сломана. Как узнаешь — как позвонишь, так объяснится. Если что, подождать могу, а вот понос ждать недолго будет. Спешить мне некуда, никуда не денусь.
Что-то в голове Жанны подсказывало: бабка не шутит. Она осмотрела убранство: пыльное, грязное. Куча бутылок с розовой жидкостью, ещё столько же пустых. Вокруг мусор, грязь. Пол был усеян всяким хламом. Повсюду паутина, вместо кровати набросано сено. Растопленная кирпичная печь своим видом, казалось, пережила бомбардировку времён Второй мировой. Самым странным был стол с телевизором и видеомагнитофоном, а ещё они были на удивление чистыми.
— Так ты ведьма получается? — спросила Жанна.
— Ведьма тут ты, — ответила та. — А я ведунья, знатка! Знаю такое, что тебе и за сто своих…
— Ты бы за базаром, старая, следила! — огрызнулась женщина. — Я тебе не баба какая-нибудь, а…
— Женщина уважаемая, — продолжила за неё знатка. — Знаю, плавали, много таких видала. Все вы уважаемые, а потом с муженьками под бетон прячетесь.
— Ты что-то вафля, совсем берега попутала. Ты меня за кого принимаешь, карга старая? — Жанна набычилась, схватилась за воротник куртки, как раньше делал Зырян, и выпучила его вперёд. Словно обнажая душу перед старой. — Думаешь, я из тех шалав, которые на члены прыгали ради блата? Да я кости свои положила, лишь бы жить чуть лучше. Я боли настрадалась как бык на корриде, меня и били, и унижали. Я девок своих защищала, как детей родных. А ты меня с лошовками в один ряд ставишь?
— Ладно, не ерепень мех, старая я, не в ту степь меня понесло. Не должна ты мне ничего за понос. Мой косяк! — она снова наглоталась браги и отрыгнула. В воздухе запахло кислотой. А бабка засмеялась.
— Думаю, знатка, валить мне надо отсюда. В тягость твоя компания мне.
Что-то было в этой бабке такое, что пронизывало душу холодком — склизким, мерзким, сравнимым с тем, когда стоишь возле сырых тряпок и на тебя дует ветер. Прищур глаз точно ей не нравился, весь истончал хитрость — лиса перед ней, никак иначе. Насмотрелась она на таких в своё время, да и сейчас попадаются. Им сколько ни дай — всё равно откуда-нибудь сверху загребут. Им бы лишь урвать, облапошить честную пацанку. А к тому же скулы бульдожьи, да от такой бабки чего хочешь ожидать можно. И неровные ряды зубов, понёсшие многочисленные потери, не красили её, а превращали в эдакого боксёра — крайне пылкого, но неумелого. Самое главное, что не нравилось женщине в ней, так это слова, произносимые каркающим голосом. Мало того что неприятно слушать, так и сами смыслы не по душе. Будто своим хитрым взглядом сканирует Жанну, читает как книгу. Валить от таких надо или убивать.
Жанна развернулась, собралась уходить. Плечом сбила паутину, та прилипла к куртке. Брезгливым движением руки она попыталась скинуть труды паука. Не получилось. Мало того что они остались на плече, так ещё и запутались в пальцах.
— Жанка, а как же молодость? Я думала, ты пришла чтобы вернуть её, — окликнула знатка.
Жанна остановилась и повернула голову. Образы вспыхнули у неё перед глазами. Она снова молодая. Красивая. Желанная. Глаза зажмурились, она тряхнула головой и попыталась прогнать наваждение.
— Не молоти чепуху. Молодость не вернуть.
— Так я же знатка и не такое могу. Плата правда большая будет за это, но и молодость ведь товар, хоть и даруемый каждому, купить могут единицы.
— Бредишь ты, старая. За товар затираешь.
— Доказать могу, хочешь?
— Знаю я ваши доказательства. Бред кобылы сивой, — Жанна усмехнулась. — Нет, желания тратить время на чепуху.
Бабка посмотрела на неё с недоверием. Будто знала, что та врёт, набивает цену. Только зачем? Дело привычки?
Жанна услышала, как булькнула жидкость в бутылке, и потом ухнула от радости бабка.
— Не хочешь — как хочешь, Жанка. Наше дело предложить, ваше отказаться. Будто не найдётся другой увядающей бандитки, мечтающей о молодости.
Пацанка рассмеялась, засунула в рот сигарету, пошарила зажигалкой в кармане.
— Потешная ты конечно. Ну допустим, можешь…
— Не кури здесь!
— Табличек запрещающих не вижу. Ну, допустим, и как ты это сделаешь?
— Бросишь сигарету — узнаешь.
— Мне не настолько интересно.
— Посмотри на дверь!
— Зачем?
— Посмотри!
Жанна перевела взгляд на дверь. Потом услышала просьбу посмотреть на сигарету. Вытащила её изо рта, точнее то, чем она стала — деревянной фигуркой, напоминающей формой сигарету.
— Дешёвые фокусы, в цирке и не такое покажут.
— Могу показать и поизящнее фокусы, — последнее слово бабка произнесла с особой интонацией, передразнивая. — Так что, доказать тебе, что молодость можно вернуть?
Жанне всё это не нравилось. Она ощущала, будто попала в цирк, где перед ней импровизирует клоун-фокусник. Желание свинтить отсюда обратно на дорогу никуда не делось. Только едкое желание узнать правду начало её подъедать. Она вспомнила ощущение сказки в туннеле. Улыбнулась. А вдруг это всё сказка? И в конце концов, что она теряет? Потому решила посмотреть на доказательства. Затем пошли в её голове и отмазки. В принципе она была не прочь ещё отдохнуть перед дорогой, да и к тому же не прочь повеселиться от зрелища. Казалось ей, что оно будет комичным. А на дороге всё равно дождь.
— Ну и как ты это докажешь? — с вызовом спросила женщина, поправляя куртку.
— Эффектно и непринуждённо!
Бабка, прокаркав эти слова, резко сдернула с себя лохмотья. Выбитая из одежды пыль вылетела на волю, представ перед глазами Жанны полупрозрачной шторой. Через неё виднелась знатная, стоящая в неглиже. Её морщинистое, худое и дряхлое тело со свисающими грудями просматривалось сквозь пыль. Женщину наполнили ощущения отвращения и страха. Гвоздём железнодорожным в голову залетела мысль: «И я буду такой».
— Это, — старуха показала пальцем на своё тело, держа в другой руке одежду, — твоё будущее без меня! А это, — она махнула тряпками перед собой, закрывая тело от глаз ошарашенной Жанны.
Ты бы хоть вещи стирала, старая. Хотела сказать Жанна, но когда открыла рот, её нижняя челюсть утяжелилась и поползла вниз.
— А это будет снова твоим, если согласишься оплатить услуги.
Бандитка потеряла дар речи, она видела перед собою не старую каргу, а саму себя, только молодую на двадцать лет, будто смотрелась в омолаживающее зеркало.
У ведуньи не только преобразилось тело — в знойную и горячую девушку. Так же и голос стал напоминать Жанне