Пункт находился в старом, полузаселенном доме недалеко от Кировского завода. Этот район, с его постоянным гулом железнодорожной ветки и шумной заводской вентиляцией, служил идеальным акустическим щитом. Любой незаметный стук или шаги тонули в этом индустриальном шуме.
Выбрав позднее время, когда большинство рабочих были на смене или спали, Алексей приближался к дому.
Перед тем как войти в сам лаз на чердак, Алексей замирал. Он протягивал руку и, не используя Силы, проверял свои сигнальные линии. Это была его примитивная, но надежная система безопасности: тончайшие нити, присыпанные строительной пылью и мелкой стружкой, натянутые над входом и в ключевых точках коридора.
Его система безопасности, включая сигнальные линии и метод скрытого проникновения, была основана не на опыте профессионального шпиона, а на знаниях, почерпнутых из бесчисленных советских детективов, шпионских фильмов и на банальной логике. Алексей, как инженер, подходил к задаче со всей серьезностью: нет следов — нет цели.
«Чисто», — регистрировал его разум. Нити не порваны, пыль не сбита сапогом.
Сам чердак был практически закончен. Парень потратил год на то, чтобы, работая исключительно руками, без малейшего применения Силы, сделать его функциональным. Сейчас там было сухо и относительно тепло. Он укрепил прогнивший участок крыши, изолировал угол и сделал крепкий настил.
Инструменты, которые он хранил здесь, — паяльник, крепкие тиски, надежный молоток — были чистыми и готовыми к работе.
Он раздвинул маскировку и достал из тайника пачку галет, банку тушенки и термос с горячим, крепким чаем. Пока он перекусывал, сидя на старом матрасе, его внимание не ослабевало.
Он достал из рюкзака потрепанную книгу — детективный роман о работе советской контрразведки. Он читал, но каждый абзац перемежался с проверкой территории. Он постоянно прислушивался к шуму снаружи: грохот поезда был полезным шумом, а внезапное молчание — самым страшным сигналом.
Он подползал к маленьким слуховым окнам, чтобы сделать осмотр территории. Он фиксировал, где горел свет в окнах соседних домов и где лежали тени. Он знал: то, что он сейчас читает, может спасти ему жизнь, если он сам будет так же внимателен, как герой его книги.
Его строжайшее правило оставалось неизменным: в этом месте он никогда не использовал Силу. Ни для обогрева, ни для света, ни для герметизации щелей. Это была его страховка от любого гипотетического прибора, способного отследить психические импульсы. Он должен был быть абсолютно «нейтральным» для любого технического сканирования.
Перед тем как покинуть убежище, Алексей проделывал обратный ритуал. Он аккуратно восстанавливал сигнальные линии: натягивал тонкие нити, присыпал их точно отмеренным количеством опилок и строительной пыли, закрывал лаз и запечатывал его.
Он вышел на шумную улицу. Грохот Кировского завода был оглушительным. Он чувствовал усталость в мышцах, но в душе была уверенность. Он был готов.
* * *
Начиналась ленинградская весенняя ночь. Город был темным и влажным, но фонари и старые лампы у подъездов отбрасывали мягкие, желтые круги. В воздухе пахло Невой, талой водой и свежестью.
Алексей спустился в метро. Под землей было тепло, пахло металлом и озоном. Глубокие станции, отделанные мрамором, казались гигантскими пещерами. Он смотрел в окна вагонов, но видел лишь свое отражение, плывущее на фоне черной стены тоннеля.
На подъезде к своей станции, когда двери вагона открылись, чтобы принять последних пассажиров, парень почувствовал острый, ледяной укол в затылок. Это был не страх, а инстинкт, который кричал: «На тебя смотрят!»
Он резко обернулся. В толпе, вливавшийся в вагон, были усталые рабочие в пальто, студенты с сумками, пожилая женщина с авоськой. Ничего необычного. Его глаза скользнули по лицам, но не зацепились ни за кого конкретного. Однако ощущение взгляда было настолько сильным, что он почувствовал легкое покалывание на коже.
«Кто-то… кто-то ждал меня именно здесь», — подумал он.
Он вышел из метро, не оглядываясь. Идя по знакомым улицам, он невольно заглядывал в ярко освещенные окна старых домов. Там, за чистыми стеклами, шла обычная, не связанная с Силой жизнь: кто-то ужинал, кто-то читал газету, кто-то смотрел черно-белый телевизор. Эта обычность была его целью и его лучшей защитой. «Я должен был быть одним из них».
Алексей вошел в свой двор-колодец. В окне его комнаты все еще горел тусклый свет. Дом. Он был почти там.
Глава 3. Летописец и Неучтенная
Весна в Ленинграде переходила в долгожданное, почти белое лето. На уроках стало душно, а сознание учеников больше тянулось к Неве и открытым форточкам, чем к учебникам.
Они сидели в дальнем углу столовой во время большой перемены. Пахло подгоревшими котлетами, компотом и свежими дрожжами. Люда проверяла шахматные этюды, Алексей разгадывал кроссворд в газете, а Игорь — как всегда — выдавал манифесты.
— Я вам говорю! Журналистика — это не просто перепечатывание ТАСС. Журналистика — это летопись века! — Игорь размахивал в воздухе вилкой. — Я стану тем, кто покажет, что именно не так в нашей жизни! Почему мы, великая держава, выпускаем радиоприемники, которые шипят, и одежду, которая выглядит, как мешок?
— Потому что в системе есть неэффективные звенья и неправильные расчеты, — невозмутимо ответила Люда — Чтобы выпускать передовую технику, нужна логистика и точность, а не лозунги.
— Вот именно! Мы должны исправить это! Мы, Леха, должны сделать так, чтобы Советский Союз выпускал самую модную одежду, самую передовую технику и строил самые удобные дома! Мы будем тем, кто заставит эту систему работать справедливо! — Игорь прищурился, явно ощущая себя кем-то вроде Эрнеста Хемингуэя.
Алексей кивнул, соглашаясь с другом. Он верил в их общую цель. Он представлял, как он сам, став инженером, будет тихо, без пафоса, устранять ошибки в чертежах, улучшать качество материалов, используя свою Силу для доводки. Не открытая магия, а чистая справедливость, воплощенная через идеальную технику и отсутствие дефицита. Его план состоял в том, чтобы устроиться в СССР и понемногу менять систему по мере своих возможностей. Это было его тихое восстание.
— Главное, чтобы никто не заподозрил, как именно ты собираешься это исправлять, — тихо предупредил Алексей, вспоминая свое правило «Не светить». Он знал: его роль — быть не героем с трибуны, а незаметным, но гениальным винтиком в самом сердце системы.
— А вот тут ты, Леха, трусишь! — Игорь понизил голос. — Нам нужно мужество…
В этот момент взгляд Игоря замер. Он смотрел через плечо Алексея, на дверной проем столовой, и его обычный азартный тон сменился на сплетнический шепот.
— Глянь. Снова она.
Речь шла о новенькой. Она прошла мимо