Главное сейчас — не высовываться. Быть обычным. Улыбаться, носить значок, сдавать нормы ГТО. Это его маскировка супергероя. А потом, когда придет время, они с друзьями перевернут этот мир.
Звонок с урока прервал его мысли, вернув в шумную, веселую реальность школьной перемены.
Идеи, запертые в классе
Школьная неделя для Алексея была обязательной маскировкой, но также и источником его юношеского оптимизма.
Он учился в старом, трехэтажном здании на Васильевском острове. Здание было дореволюционной постройки, и под самой крышей, в бывших мансардных помещениях, располагались некоторые кабинеты и кружки. В них были огромные, почти панорамные окна, обращенные к Неве. Парень любил приходить сюда на переменах: с высоты, мимо острых шпилей и чердачных труб, открывался невероятный вид на холодную, широкую Неву и бесконечную сеть ленинградских крыш. Он чувствовал, как его взгляд, подобно Силе, устремляется вдаль, туда, где не было парт и учебников.
Но, как правило, он сидел в своем обычном классе, корпя над алгеброй и физикой, или слушая скучные, обязательные уроки Истории КПСС, где иногда упоминались пятилетки и великие стройки коммунизма, в то время как его разум был занят другими, куда более личными проектами.
Рядом сидели его друзья.
Люда, обычная шестнадцатилетняя девушка, скромная, но упрямая и слегка педантичная. Она хорошо разбиралась в точных науках и увлекалась шахматами, чертя на полях тетради не корабли, а идеальные, энергоэффективные города. На ее чистом, логическом лице отражалось презрение к беспорядку.
— Чтобы запустить, нужно сначала устранить ошибки в системе, — тихо парировала Люда, когда Игорь в очередной раз прервал учителя. Говоря, она машинально прикрыла правой рукой запястье левой: там, на внутренней стороне кисти, был тонкий шрам — след от укуса дикой собаки в четвертом классе.
Алексей посмотрел на этот шрам и на мгновение мысленно вернулся в тот день, когда он, защищая её, не просто отшвырнул укусившую Люду собаку, а спугнул всю стаю мощным, неконтролируемым психологическим импульсом. Этот шрам был его вечным напоминанием о том, как можно с помощью Силы защитить и как опасно было терять контроль над Силой.
Игорь, с горящими глазами, грезил о репортажах, которые «заставят людей видеть». Он занимался в районном фотокружке, писал статьи и даже рисовал для школьной газеты.
— Мы, — шептал Игорь, — мы — поколение создателей. Мы не будем ждать. Мы сами запустим эту страну.
— Не эмоциями, Игорь, а логикой, — повторила Люда.
Алексей слушал их, и в такие моменты его тревога таяла. Он чувствовал себя частью великого, тайного заговора. У них были идеи, у него — Сила. Он представлял, как они втроем, через десять лет, станут той тихой, неучтенной силой, которая сделает мечты реальностью.
«Все будет хорошо, — убеждал он себя. — Главное, чтобы они не знали. Главное, чтобы я не сбился».
Его Сила была его козырем, его тайным оружием против серого мира, который грозился запереть его в рамки. Это давало ему ощущение контроля, а контроль был лучшим лекарством от страха.
Глава 2 Сила и шестеренки
Дни Алексея были разделены строгим, почти военным порядком. После школы, пока другие ребята шли играть в футбол или сидеть в парке, он ехал на трамвае к воротам завода «Электросила».
Завод представлял собой огромный, грохочущий мир. В воздухе стоял тяжелый, резкий запах горячего металла, машинного масла и озона. Грохот прессов и станков был настолько силен, что проникал в кости. Это был мир силы — не той, что текла в венах парня, но силы металла, которую он стремился научиться контролировать.
Алексей официально подрабатывал в бригаде отца после его смены, часто оставаясь и в качестве подручного. Его отец, Николай Андреевич, работал фрезеровщиком, а его бригада занималась изготовлением точных, критически важных деталей.
Когда парень приходил, бригада встречала его с искренним одобрением. Для этих немолодых, суровых мужчин он был не просто школьником, а почти сыном полка.
— А, инженер наш явился! — басил Дмитрий Петрович, бригадир, здоровенный мужчина с мозолистыми руками. — Ну-ка, сынок, подсоби тут. Давай, покажи, как ты с этой «немкой» [станок] управляешься.
Мужчины видели в Алексее своего: работящего, скромного, и, главное, удивительно технически одаренного парня. Они видели его будущим инженером, который, в отличие от самоуверенных выпускников, не боялся замарать руки в масле. Они делились с ним опытом, рассказывали о хитростях работы с металлом, которые не прочтешь ни в одном учебнике.
— Смотри, Леш, вот тут микротрещина идет, — объяснял ему один из рабочих, — ты ее глазом не увидишь, но станок ее чует, как собака. Идет вибрация. Изнашивается.
Алексей кивал, запоминая. Он знал, что станок «чует» не трещину, а его собственное внутреннее усилие, приложенное для сохранения целостности машины.
Пока отец уходил в бытовку, чтобы перевести дух, Алексей оставался в цеху. Он подходил к станку Николая Андреевича. Этот момент был для него самым важным.
Слегка прислонившись к холодному корпусу, он незаметно протягивал Силу сквозь металл к отцу. Это была двойная работа: он не только устранял вибрацию станка и выравнивал микродеформации, заставляя его работать с идеальной точностью, но и подпитывал отца, словно батарейку, отдавая часть своей энергии. Он чувствовал, как усталость уходит из костей Николая Андреевича, как успокаивается его дыхание, как слабеет багровое свечение боли.
Через несколько часов, когда бригада начинала собираться, результаты были налицо.
— Ну, что за день, мужики! — восклицал бригадир Петрович, глядя на отчеты. — Вчера полсмены на ремонте простояли, а сегодня выработка выше нормы на двадцать процентов! Ни тебе клина, ни тебе поломок!
Мужчины переглядывались, и в их глазах мелькало суеверное уважение.
— Это Лешка! — шутил один из них. — Он у нас Ангел-хранитель. Как только он в цеху, так и станки перестают ломаться. То ли руки у него золотые, то ли он их просто на дух не переносит.
Алексей лишь смущенно улыбался, стараясь спрятать гордость и тревогу. Это была идеальная маскировка. Он был технически одаренным, а не волшебником. Он был Ангелом-хранителем, а не неучтенным элементом. И пока он мог помогать отцу и бригаде, он был в безопасности.
* * *
Его Сила росла, и чем больше он ее использовал для помощи отцу или для подработки на заводе, тем сильнее становилось его чувство абсолютной незащищенности. В Ленинграде, судя по всему, он был один такой. Это приводило его к единственному выводу: если его обнаружат, он станет экспонатом.
Поэтому вот уже год Алексей кропотливо готовил «тихий запасной пункт»