— Есть! — выдохнул Шнырь.
Мы добежали до камня. Снайдер и Бошка с грохотом повалились на траву.
Я коснулся камня.
Вспышка.
[Системное сообщение]
Путевой Камень «Шепот Ветвей» активирован!
Достижение: Путь Странника (Этап 3)
Собрано 2/2 уникальных точек.
Квест «Мастер Порталов» выполнен.
Награда: Доступны дополнительные слоты для запоминания точек порталов.
— Да! — Бошка подпрыгнул, забыв об усталости. — Мы сделали это! Теперь я могу ставить портал почти в любую точку, где был!
Но я смотрел не на него. Я смотрел на Михаила.
Он стоял, опираясь на посох, и смотрел на активированный камень. На его лице, впервые за все это безумное путешествие, появилась настоящая, живая улыбка. Не маска барда, не гримаса боли. Улыбка человека, который увидел свет в конце туннеля.
— Капитан, — тихо сказал он. — Спасибо. За все.
— Миха…
— Мне пора, — перебил он меня. — Кажется… мое такси приехало. Системные логи сыпятся, дегидрация и все такое.
Его аватар начал мерцать. Контуры тела поплыли, распадаясь на пиксели. Это не был вылет. Это был штатный, безопасный логаут. Система распознала безопасную зону и разрешила выход.
— Увидимся на той стороне, — сказал я.
— Обязательно, — ответил он.
И исчез.
Почти сразу пришло сообщение на мессенджер.
[Стригунов]: Объект у нас. Состояние стабильное. Вывозим, скоро будем на базе.
Я прислонился к теплому камню портала и закрыл глаза. Мы сделали это. Мы вытащили его.
— Маркус? — Снайдер тронул меня за плечо. — Все нормально?
— Да, — я открыл глаза и посмотрел на свою поредевшую, измотанную, но победившую команду. — Все нормально. Просто очень устал. Миха уже ушел отдыхать, на него еще и проблемы в реале навалились.
— А мы? — спросил Шнырь, кивая на лес, где уже начинали загораться огоньки эльфийских патрулей.
— А мы… — я улыбнулся. — Мы в Ардене, куда и стремились. А еще, у нас есть сундук, который нужно отдать Стальным Братьям, и куча незаконченных дел. Приключения только начинаются. Но все это потом, сейчас отдых. Снимай номер в гостинице и обустраивайся.
Я перекинул ему немного золота и нажал «Выход».
* * *
После грохота взрывов, воя ветра и криков пиратов, стерильное молчание «НейроВертекса» казалось ватой, забившей уши.
Я выбрался из капсулы, чувствуя, как дрожат колени. Адреналин отпускал, оставляя после себя свинцовую усталость и пустоту. Михаила вытащили. Стригунов справился. Но я не чувствовал триумфа. Только опустошение.
В зале горел лишь дежурный свет. В его тусклом сиянии фигура, сидевшая на диване в зоне отдыха, казалась призрачной.
Елена.
Она сидела, поджав ноги, обхватив руками чашку с давно остывшим чаем. Ее волосы, обычно собранные в строгий узел, рассыпались по плечам. Пиджак лежал рядом, небрежно брошенный на спинку дивана.
Я подошел тихо, но она все равно услышала. Подняла голову. В ее глазах не было привычной ледяной собранности. Там была усталость и страх. Тот самый, человеческий страх, который она так тщательно прятала за маской руководителя проекта.
— Все закончилось? — спросила она, голос был хриплым.
— Да, — я сел рядом, но не слишком близко. — Добрались до Ардена, сохранились на точке.
Она кивнула и сделала глоток чая, поморщившись от того, что он уже остыл.
— Хорошо. Это… хорошо.
Мы молчали. Я смотрел на свои руки, на которых все еще мерещились фантомные следы копоти, магии и крови.
— Ты знаешь, о чем я думаю? — вдруг спросила она. — Я думаю о Вике.
Я повернулся к ней.
— О Вике?
— Да. — Елена поставила чашку на столик, и звук удара фарфора о стекло прозвучал как выстрел. — Она сидела в пяти метрах от меня. Каждый день. Два года. Я учила ее пользоваться базой данных. Я подписывала ее отчеты. Я пила с ней кофе. И я ничего не видела.
Ее голос дрогнул.
— Я считала себя хорошим аналитиком, Андрей. Я гордилась тем, что умею читать людей. А у меня под носом сидел человек, который продавал нас всех оптом и в розницу. И я не заметила. Ни взгляда, ни слова, ни намека.
Она закрыла лицо руками.
— Может, я просто… некомпетентна? Может, «Странник» выбрал меня по ошибке?
Я смотрел на нее и видел не «Искру», не аватара ИИ, не начальника. Я видел женщину, чей мир, построенный на логике и контроле, только что дал трещину.
— Нет, — сказал я твердо. — Ты не некомпетентна. Ты просто человек. И она тоже человек.
Я рассказал ей о нашем последнем разговоре. О том, как Вика сидела за своим столом, зная, что за ней идут. О ее словах про коммуналку, про тараканов, про маму. Про то, что она просто хотела жить.
Елена слушала, не перебивая. Когда я закончил, она медленно опустила руки.
— «Просто хотела жить»… — повторила она эхом. — Как страшно. Мы строим виртуальные миры, мы говорим о богах и судьбах, а все разбивается о простую, банальную нищету. О желание и невозможность купить сапоги.
Она посмотрела на меня, и в ее глазах блеснули слезы.
— Андрей, что с нами происходит? Мы играем в богов, но мы даже не можем защитить тех, кто рядом. Я… я боюсь. Боюсь, что мы сами становимся такими же. Цифрами. Функциями.
Я не знал, что ответить. Я просто подвинулся ближе и накрыл ее холодную ладонь своей.
— Мы не цифры, Лена. Цифры не чувствуют боли. Цифры не сомневаются. А мы сомневаемся. Мы боимся. И это делает нас живыми.
Она судорожно вздохнула и вдруг прижалась ко мне. Это было не объятие любовников. Это было объятие двух выживших после кораблекрушения, которые нашли друг друга на плоту посреди океана. Я почувствовал, как она дрожит. Я обнял ее за плечи, прижимая к себе, пытаясь отдать хоть немного того тепла, которого нам обоим так не хватало.
Мы сидели так, в тишине пустого офиса, слушая дыхание друг друга. Граница между нами, профессиональная, субординационная, истончилась и исчезла.
Она подняла голову. Наши лица оказались совсем близко. Я видел каждую морщинку в уголках ее глаз, видел, как расширились ее зрачки.
Это не было запланировано. Не было никакой романтики, никакой музыки, никаких свечей. Просто в какой-то момент стало невыносимо необходимо почувствовать что-то настоящее. Что-то, что не является кодом, ложью или манипуляцией.
Я наклонился, и наши губы встретились.
Поцелуй был неловким, соленым от ее слез, отчаянным. В нем было больше страха и облегчения, чем страсти. Это был крик о помощи, переведенный на язык прикосновений. Мы целовались, словно пытаясь убедить друг друга, что мы существуем, что мы