— Шеф, фиксирую аномальную активность в области гиппокампа и префронтальной коры, — сообщил Симба. — Паттерны соответствуют начальной стадии психотропного воздействия. Источник неизвестен. Рекомендую ввод минимальной дозы нейрогена для концентрации.
Я встряхнул головой, отгоняя туман. Сосредоточился на спине Егеря, на его размеренных шагах. Один, два, три. Один, два, три. Монотонный ритм, точка фокусировки, якорь в расплывающейся реальности.
— Выполняй, — буркнул я. Через несколько секунд по венам пробежала едва заметная теплая волна, и наваждение тут же отступило. Картинка стала резче, ощущения — более привычными. Так уже получше…
Тропа петляла между деревьями, иногда сужаясь так, что приходилось протискиваться боком. Ветви царапали броню, цеплялись за снаряжение. Один раз Молот застрял — его широкие плечи не пролезали между двумя стволами. Пришлось ждать, пока он, тихо матерясь сквозь зубы, протиснется.
В одном месте мы перебирались через поваленный ствол — гигантский, метра три в диаметре. Дерево лежало поперек тропы, преграждая путь, и обойти его было невозможно. Пришлось карабкаться.
Кора под руками была теплой. И она шевелилась. Едва заметно, на грани восприятия — но я чувствовал это движение. Будто что-то ползало под поверхностью, извивалось, копошилось.
Я перевалился через ствол и спрыгнул на другую сторону быстрее, чем планировал. Руки чесались от желания вытереть их обо что-нибудь.
— Слева, — прошептала Вьюга.
Я скосил глаза. В зарослях, метрах в пятнадцати, горели две пары глаз. Желтые, с вертикальными зрачками. Неподвижные. Немигающие.
— Чернозубы? — одними губами спросил я.
— Нет, — так же тихо ответила Вьюга. — Эти крупнее. И глаза другие.
Вьюга была права. Она явно встречалась с падальщиками Рощи.
Глаза моргнули — синхронно, обе пары — и исчезли. Беззвучно, мгновенно, будто их и не было. Ни шороха, ни движения в кустах. Просто — были и не стало.
— Продолжаем движение, — бросил Егерь.
Еще через какое-то время я заметил перемену.
Шорохи.
Раньше Роща молчала. Тяжело, давяще, но молчала. Теперь — нет. Теперь со всех сторон доносились звуки. Еле слышные, на грани восприятия. Шелест листьев — но не от ветра. Хруст веток — но не под нашими ногами. Что-то похожее на шепот — но не человеческий.
И движение.
Периферийное зрение постоянно цепляло тени, силуэты, мелькания. Стоило повернуть голову — ничего. Пусто. Только деревья, только темнота. Но как только я отворачивался, все повторялось. Движение слева. Движение справа. Движение позади.
— Симба?
— Фиксирую значительное увеличение количества биосигнатур, — отозвался ассистент. — Динамика неблагоприятная. Кольцо сужается. Нас окружают, шеф.
Егерь, шедший впереди, начал нервничать. Я видел это по его спине — плечи напряглись, шаг стал чуть короче, резче. А еще он начал постоянно крутить головой, будто прислушиваясь к чему-то, что было слышно только ему.
Потом он резко свернул влево.
— Сюда.
Мы послушно двинулись за ним. Новая тропа была еще уже — скорее просто щель между зарослями, едва заметный проход. Ветви смыкались над головой, образуя низкий тоннель.
Еще поворот. И еще.
Егерь петлял, делал крюки, обходил какие-то участки широким полукругом. Его лицо мрачнело с каждой минутой. Губы сжались в тонкую линию, брови сведены.
— Эй, — я ускорился, догоняя его, — что происходит?
Он не ответил. Только бросил короткий взгляд — и я заткнулся.
Шорохи вокруг усилились. Теперь их было невозможно игнорировать. Что-то двигалось в зарослях, со всех сторон. Я видел, как шевелятся кусты там, где не было ветра. Видел тени, скользящие между стволами. Слышал хруст, шелест, странное поскребывание — будто когти царапали древесину.
— Симба, доклад.
— Биосигнатуры формируют плотное кольцо вокруг нашей группы, шеф. Радиус неуклонно сужается. Текущая дистанция до ближайших объектов — двадцать четыре метра.
Твою мать. Что это все значит?
Егерь ускорился. Теперь он почти бежал — насколько можно было бежать по этому бурелому. Перепрыгивал через корни, нырял под низкие ветви, петлял между стволами.
Мы едва поспевали. Молот, с его габаритами и тяжелым снаряжением, отставал — я слышал его хриплое дыхание где-то позади.
Еще поворот. Еще крюк. Еще обход.
И — тупик.
Стена зарослей. Плотная, непроходимая. Лианы, переплетенные так туго, что между ними не просунуть и палец. И они шевелились — медленно, лениво, будто потягивались после долгого сна. Бутоны на концах поворачивались в нашу сторону.
Егерь остановился.
Мы столпились за его спиной, тяжело дыша. Молот вскинул пулемет, ствол заходил из стороны в сторону. Рокот поднял «Бульдог», палец лег на спусковой крючок. Вьюга присела на колено, развернувшись назад, винтовка у плеча…
— Ну? — прохрипел Рокот. — Что теперь?
Егерь медленно повернулся. Лицо непроницаемое, глаза холодные.
— Кажется, нас окружили и куда-то выжимают, — проговорил он. В голосе не было слышно ни одной эмоции. Таким тоном я мог бы сказать, что яичница готова.
— Куда⁈ — Рокот шагнул вперед, его голос сорвался на рычание. — Куда выжимают⁈ Кто⁈ Отвечай, мать твою!
Егерь посмотрел на него. Спокойно, без угрозы, но так, что Рокот замолчал на полуслове.
— Не уверен, что ты хочешь знать ответы на эти вопросы.
Молот зарычал. Буквально — низкий, звериный рык, вырвавшийся из горла. Он развернулся, вскинул пулемет, направив ствол в темноту между деревьями.
— Хватит загадок! Давайте прорываться! Я не пойду на заклание, как баран! Сколько бы их там ни было — у меня хватит патронов, чтобы…
— Пушку опусти, — перебил Егерь.
— Что⁈
— Пушку, говорю, опусти. Прорвется он…
Молот застыл. Несколько секунд он просто таращился на Егеря, пытаясь переварить услышанное. Потом его лицо начало наливаться краской.
— Ты что, совсем охренел, дед⁈ Там… — он ткнул стволом в заросли. — Там что-то есть! Сам сказал — нас окружают. И ты говоришь мне опустить пушку?
— А лучше — вообще убери и не лапай лишний раз. Попробуем договориться.
Молот замолк, недоверчиво глядя на Егеря.
Тишина. Только шорохи вокруг — громче, ближе. И шелест листвы, похожий на смех.
— Договориться? — в разговор вступил Рокот. Голос его звучал глухо и недоверчиво.
Егерь обвел взглядом заросли. В темноте между деревьями что-то двигалось — уже не скрываясь, не прячась. А еще было видно глаза. Десятки глаз, горящих в полумраке. Желтые, зеленые, красные. Разные. Много.
— С кем? — повторил Рокот.
Егерь усмехнулся. Коротко, невесело.
— А это мы сейчас и узнаем.
Я покачал головой, и вздохнул. Опять из огня в полымя попали. Когда же это все уже закончится, а?
Ответа на этот вопрос ни у кого, разумеется, не было.
Что ж, ладно. Значит, будем пытаться договориться. Знать бы только с кем…