- А есть надежда, что не захочет? - у меня точно есть надежда, поэтому я чуть ли не подпрыгиваю на стуле.
- Сева федеральный чиновник. Министр. Фокус, который он выкинул, сильно бьет по имиджу президента и правительства. Поэтому с самого верха пришло распоряжение сделать процесс закрытым и максимально скрыть информацию от прессы. И там, наверху, - Герман показывает указательным пальцем в потолок. - Не заинтересованы в том, чтобы Севу сильно наказывали, потому что так-то у него хорошие заслуги перед Отечеством. Руководство страны было довольно работой Севы на госслужбе. Поэтому если какие-то преступления можно списать, их спишут.
У меня отлегло. Я наконец-то расслабляю плечи и падаю на спинку стула.
- Но ведь самого Новосельцева Сева лично убил. И есть свидетель - Катя.
- Не лично. Новосельцев сам полез в петлю. Добровольно.
- Нет, его вынудили.
- Каким образом?
- Навели пистолет на Катю и на него самого.
- Ну и что? Голову в петлю он засунул сам. Это было его личное решение.
Я закатываю глаза.
- Герман, ну ты же прекрасно все понимаешь.
- Я понимаю и ты понимаешь. Но суд работает не по понятиям, а по конкретным фактам. Это раз. Второе - Сева был в черном костюме и маске, Катя не видела его лица. Камеры наблюдения не засекли Севу на вилле Новосельцева, отпечатков он не оставил. Так что Катя не может точно утверждать, что это был Сева. Может, она перепутала голос с кем-то другим. Третье - стул из-под ног Новосельцева выбил не Сева, а его помощник.
- Кстати, а кто это был с Севой? Паша?
- Конечно, нет. Какой-то местный русскоговорящий мигрант, которого нашел Паша.
- Катя написала мне в письме, что он сказал: «Зачетная дочка у губернатора» или что-то такое. То есть, он знал Новосельцева.
- Ну уж погуглил, к кому в дом лезет.
Мы замолкаем. Я делаю еще несколько глотков холодного чая.
- Мое личное ощущение, и адвокат со мной согласен: - говорит Герман после небольшой паузы, - наше следствие не будет давать ход всей этой истории с Новосельцевыми. Они граждане другой страны, местная полиция смерти сыновей признала несчастными случаями, а самого Новосельцева самоубийством. Мало ли что там Сева на себя наговаривает? У него нет доказательств того, что он их убил. Плюс Новосельцевы у нас тут здорово обосрались. Супруге губернатора не просто так тринадцать лет дали. И ей не позволят выйти по УДО. Отсидит все тринадцать лет от гудка до гудка. На их семейку давно был зуб. Они развалили всю область.
- И все же Катя может во всеуслышание заявить, что ее папу убил Севастьян.… - бормочу. - Особенно если узнает, что он сам сдался полиции.
- А как она узнает? Процесс над Севой закрытый. Если ты обратила внимание, президент уволил Севастьяна по собственному желанию, а не в связи с утратой доверия. Мало ли почему Сева решил уволиться с госслужбы. Может, решил вернуться в бизнес. Главное, чтобы журналисты не пронюхали.
Я тоже обратила внимание, что в новостях не было ни единого сообщения о том, что министр транспорта признался в совершенных убийствах. Только вскользь сообщили: подал в отставку. Те СМИ, что пожелтее, сделали заголовок: «Президент уволил министра транспорта». Как раз такие ссылки мне и прислал мой агент. А нормальные газеты по-другому написали: «Министр транспорта уволился по собственному желанию».
- Тогда что остается у Севы? Освобождение меня из заложников? Там много кого убили.
- Да, - кивает Герман. - И вот тут нужна будет твоя помощь.
- Как я могу помочь?
Я снова натягиваюсь струной. Если в моих силах сделать хоть что-то для освобождения Севастьяна, я, безусловно, сделаю.
- Нужно настаивать на том, что, когда Сева тебя спасал, он находился в состоянии аффекта. Это очень-очень сложно сделать. Специалисты почти никогда не признают состояние аффекта у подсудимого. Но тогда хотя бы получится натянуть, что это была оборона, спасение человека. Ты была его беременной женой. Тебя беременную похитили, удерживали в заложниках, - Герман на секунду замолкает, но все же добавляет: - Изнасиловали. Сева тебя спасал. И очень нужно притянуть сюда состояние аффекта. Адвокат будет на этом выстраивать линию защиты.
- Хорошо, но как я могу помочь?
- Тебя будут допрашивать, как свидетеля. Нужно, чтобы ты красочно рассказала обо всех ужасах, которые с тобой происходили. Ты была свидетелем, как Сева убивал твоего насильника. Ты должна рассказать, что он был невменяем.
- Ну тут мне даже не придется врать, - хмыкаю. - Сева действительно был невменяем.
Перед глазами снова встает та леденящая душу картина: Севастьян с налитыми кровью глазами остервенело расстреливает насильника, пока в пистолете не кончаются патроны. Он умер с первой пули, и это сразу было понятно, но Сева находился в таком диком состоянии, что не мог остановиться.
- Если все получится, то Севе удастся отделаться каким-то разумным сроком, - подытоживает Герман.
- Разумным - это каким?
Конечно, я понимаю, что на условный срок не стоит надеяться. Будет реальный. Хоть бы не больше пары лет.
- В случае Севы разумный - это лет десять.
- Сколько?! - вскрикиваю я на всю квартиру, рискуя разбудить Оскара, и вскакиваю на ноги. - Сколько, ты сказал?!
Меня снова парализовал страх. Горло сковало колючей проволокой.
- Элла, ему пожизненное светит, даже если не брать в расчет Новосельцевых. Слишком много людей убито. Так что десять лет - это лучшее, на что можно надеяться.
Я падаю обратно на стул. Надежда на благоприятный исход, которую Герман подарил в начале, бесследно исчезла.
Десять лет… И это в лучшем случае.
Герман глядит на меня с сочувствием.
- Я был в шоке, когда со мной связался адвокат Севы и это рассказал. Я не знал и половины того, что наворотил Севастьян. Но он мой друг, - добавляет тише. - Я пообещал Севе, что позабочусь о тебе и Оскаре. Запиши мой номер и звони всегда, когда что-то будет требоваться. Скоро с тобой свяжется адвокат для