Я стоял чуть позади и левее Горека. В самом начале боя один из вражеских бойцов рванул ко мне с диким криком и попытался нанести удар — быстрый, горизонтальный. Я на автомате подставил под него свой меч — даже не пытался отбить удар, просто подставил. Вражеский клинок, встретившись с лезвием моего меча, треснул, и тут же его половина упала на камни. Такого огневик не ожидал, он вытащил из ножен кинжал, но сразу же понял, что с ним на меня точно идти не стоит, и начал пятиться. Убегать было стыдно, нападать страшно, медленно пятиться — самое то.
Но пока я разбирался со своим огневиком, два его товарища пришли ему на помощь. Эти действовали умнее — один из них пытался зайти мне за спину, а второй делал вид, что вот-вот начнёт атаковать, не давая мне развернуться. Но я не стал дожидаться, когда они исполнят задуманное, и бросился на того, что стоял передо мной — с моим новым мечом было бы преступлением выстраивать бой от обороны.
Я сделал выпад — противник отскочил. Идти на него дальше я не стал, а резко развернулся. Меч описал полукруг и задел того, кто пытался атаковать меня сзади, по бедру. Огневик упал, но в падении умудрился полоснуть меня своим клинком по голени — до крови, но не очень глубоко. Разозлённый я бросился было его добивать, но не успел — подоспел следующий противник и отвёл меня.
А на Горека наседали уже четверо, но королевичу держался — крутился как волчок, размахивая топором, не подпуская к себе никого и при этом ещё и умудряясь делать удачные выпады. Один огневик упал раненный в грудь, второму горан почти отрубил ногу, третьего — полоснул по рёбрам.
Ясна попыталась нам помочь и даже успела ещё раз выстрелить, уложив одного из огневиков, но два других бросились к ней, и лучнице пришлось спасаться бегством. Догонять её те два огневика не стали и вернулись в гущу боя. Но толку от этого было мало — перелом уже наступил, мы с Гореком уложили на землю ранеными или убитыми большую часть врагов.
Мы однозначно побеждали, но радоваться пока не стоило. Подтверждением этому стал истошный вопль, раздавшийся за моей спиной. Я обернулся и увидел, как один из огневиков схватил Добрана за ворот и тащит к мосту. Мальчишка орал, брыкался, но вырваться не мог. Зато Желток, после того как Добран выронил поводья, рванул в ближайшие заросли с такой скоростью, что я уж удивился — не думал, что гусаки умеют бегать настолько быстро.
Я бросился на помощь Добрану, и мне, а точнее, мальчишке очень повезло — огневик споткнулся о камень, чуть не упал и потерял пару секунд, которых мне хватило, чтобы добежать до него и полоснуть мечом по его спине. Добран вырвался и отбежал, а огневик рухнул на камни, перевернулся на спину и поднял руки: то ли закрывался от удара, то ли просил этим жестом пощады. Разумеется, добивать я его не стал, а бросился помогать Гореку.
Но королевич уже всё закончил без меня и теперь стоял с топором наперевес и тяжело дышал. Из его рассечённой щеки текла кровь, и это сильно контрастировало со счастливой улыбкой королевича. Не зловещей, не ехидной, а самой настоящей радостной улыбкой, какие бывают у людей, которые только что получили что-то очень хорошее и долгожданное.
А по итогу боя мы получили четверых убитых огневиков, в том числе и командира отряда, трёх раненых и двух побросавших оружие и стоявших с поднятыми руками. А ещё двое со всех ног удирали в сторону реки. Подскочившая к нам Ясна попыталась пресечь этот побег, быстро достала стрелу и вложила её в лук, но немного не успела — сбежавшие скрылись в прибрежных зарослях какого-то высокого кустарника.
— Ушли, — с досадой произнёс я, осознавая, чем этот побег для нас обернётся. — Совсем скоро об этом побоище узнает руководство огненного братства.
— Пусть знают, что мы всегда постоим за себя! — гордо заявил Горек. — Мы должны гордиться нашей славной победой.
— Так-то оно так, — согласился я, только теперь нас будут ловить ещё и за убийство вот этих четверых огневиков. И один из них явно был не рядовым членов братства.
— Они пришли на землю горанов и угрожали нам. Они получили то, что заслужили, — отрезал королевич.
Я понял, что спорить бесполезно, да и времени на споры у нас не было. Нужно было срочно уходить, пока сбежавшие не привели ещё кого-нибудь. Но вот только куда уходить? Возвращаться назад в горы? Или пробиваться с боем в Велиград? Или был ещё третий путь, которого я пока не видел, о котором пока не догадывался?
Глава 4
— Что будем с ними делать? — спросила Ясна, указав на живых огневиков. — Добивать?
— Гораны раненых и поверженных врагов не добивают! — гордо заявил королевич. — Но вы можете, если хотите.
— Люди иногда добивают, — сказал я. — Имело бы смысл их убить, если бы мы хотели оставить произошедшее здесь втайне. Но сбежавшие в любом случае всё расскажут, а значит, убийство этих бедолаг нам ничем не поможет. Поэтому пусть живут, не будем опускаться до расправы над ранеными.
Мои слова заметно приободрили огневиков, как минимум тех, кто был не сильно ранен. Но двоим было совсем паршиво. Я указал на одного из них и спросил:
— У вас есть какие-нибудь зелья, чтобы помочь им?
— Есть, — ответил один из стоящих с поднятыми руками. — Если разрешишь, мы окажем им помощь.
— Оказывайте, — сказал я. — Но кто-то один, а второй пойдёт с нами.
— С вами? — растерянно переспросил огневик.
— Да. Поговорить надо.
— С нами пойдёт он! — заявил Горек и указал на лежащего на земле огневика с располосованным боком.
Меня этот выбор откровенно удивил — зачем тащить с собой парня, который морщится от боли и зажимает огромную рану, когда есть двое, отделавшиеся царапинами.
— Ты уверен? — спросил я королевича.
— Да, — ответил тот. — С нами пойдёт он.
— Но почему? — удивился ещё сильнее я.
— Он знает, — отрезал Горек.
— Это, конечно, здорово, что он