– У вас так заведено, что сотрудники службы пробации ходят с подопечными в центр занятости?
Триша улыбнулась.
– Нет, но я предпочитаю нетривиальный подход. К тому же это помогает убедиться, что все работает правильно. У меня так много случаев, когда бывшим заключенным урезают пособия, а ведь это их единственный доход. Потому у них и возникает задолженность по арендной плате и зачастую они вынуждены совершать новые преступления – магазинные кражи, распространение наркотиков, проституция, – чтобы свести концы с концами.
– И на той встрече в центре занятости Мари сказала своему консультанту, что ищет работу как монахиня?
– Почти.
– И что ей ответили?
– Они восприняли это как издевку, но она была абсолютно серьезна. Единственная проблема в том, что стать монахиней и уйти в монастырь не так-то просто, на это могут уйти годы, поэтому ей нужно было найти способ содержать себя до тех пор. В центре занятости ей предложили найти оплачиваемую работу в том магазине, где она уже трудилась волонтером, или в другом благотворительном магазине.
– Чем она занималась до тюрьмы? Насколько тебе известно, у нее не было никого из близких людей. Как она себя обеспечивала?
– Работала в магазинах, барах, везде, где могла устроиться.
Мосс разочарованно вздохнула. Туман не рассеивался.
– Ты знаешь какой-нибудь адрес, где она жила до тюрьмы?
– Нет. За пару лет до этого она потеряла свою квартиру в Мидлендсе и, как сама же выразилась, занималась диванным серфингом – останавливалась у друзей, снимала комнаты у знакомых. Но с деньгами было туго, и вот так она оказалась замешана в мошенничестве со страховкой.
– Можно ли сказать, что она была в депрессии?
– В депрессии? Ни в коем случае. Я понимаю, никогда не знаешь, что у человека в голове, но Мари казалась такой счастливой. Она обрела Бога; вышла из тюрьмы и была свободна. Она как будто стояла на пороге чего-то чудесного, начинала новую жизнь и стремилась стать монахиней.
Мосс посмотрела на Тришу и подумала о ее парике. Триша выглядела неважно, словно сильно похудела.
– Ты когда-нибудь ходила с ней в церковь?
– Нет. Хотя и собиралась это сделать. Мари сказала, что поставила за меня свечку.
– Я не знала, что ты религиозна.
– Я – нет, но Мари была в восторге от церкви. Мы планировали пойти вместе в воскресенье, но она умерла. – Повисло долгое молчание, и глаза Триши увлажнились; она сморгнула слезы. – Я всегда придерживалась политики не сближаться со своими подопечными, но, наверное, старею и теряю бдительность… Хотя могу сказать тебе, что Мари была хорошей женщиной. Хорошей женщиной, которая пыталась забыть ошибки, совершенные в прошлом.
22
Эрика и Игорь выехали из морозного Лондона около девяти утра следующего дня. На шоссе М25, а затем и М4 пришлось постоять в пробках, и к тому времени, когда они пересекли границу и ехали через горы Уэльса, начинало темнеть, а мобильный телефон Эрики перестал принимать сигнал.
Примерно в десяти милях от Аберистуита разразилась гроза, и, когда они прибыли в город под проливным дождем, уже совсем стемнело. Все казалось неправильным. Отстранение от дела. Отъезд из Лондона. Она пустилась в погоню за призраком, не имея ни служебного удостоверения, ни каких-либо полномочий.
Игорю удалось найти хороший отель прямо на набережной Аберистуита с видом на море, но перед входом не оказалось парковки, так что еще минут двадцать они колесили под дождем, барабанящим по крыше машины, по окрестным улочкам с односторонним движением, объезжая здание сзади, чтобы приткнуться на автостоянке.
Они промокли насквозь, пока добежали до входа со своими дорожными сумками. Отель выглядел чистым, но несколько мрачноватым, а их номер находился на самом верху, куда пришлось подниматься по двум очень крутым лестницам. Они поужинали в пустой столовой, где тикали часы и рождественская елка мигала огнями в такт секундной стрелке.
После ужина они вернулись в номер. Большое эркерное окно выходило на море, где шторм все еще бушевал в полную силу. Молнии прорезали небо и освещали волнующуюся поверхность черной воды.
– Я так и не смог привыкнуть к виду моря, – сказал Игорь, облокотившись на оконную раму и прижимаясь лицом к стеклу. Эрика присоединилась к нему. Половицы скрипели под ногами. Набережная просматривалась до самого пирса. Рождественские гирлянды, развешанные на фонарных столбах, бешено раскачивались на ветру.
– Сколько мы платим за этот номер? – спросила Эрика, наступая ногой на ковер в том месте, где половицы под ним сильно прогибались.
– Здесь дешевле, чем в Лондоне.
– Дыра дырой.
– По-моему, в этом есть очарование.
– Как там говорят про очарование? Английская болезнь.
– Что ж. Мы в Уэльсе.
Игорь посмотрел на нее и улыбнулся. Эрика видела, что он отказывается принимать во внимание ее плохое настроение, и это бесило еще больше.
– Не хочешь чего-нибудь выпить?
– Здесь нет мини-бара, а я уже не в силах спускаться по всем этим ступенькам.
– Я захватил «Яблоковицу», – сказал он, доставая из сумки бутылочку прозрачного бренди с яблочным вкусом.
– Истинный словак. – Эрика бросила свой рюкзак на кровать и отстегнула лямки.
– Ты притащила принтер? – спросил Игорь, когда она извлекла компактное устройство, положила его на кровать и порылась за прикроватной тумбочкой в поисках розетки. – Зачем ты взяла принтер?
– Для печати. Нам придется поменяться местами. На моей стороне кровати нет розетки. – Эрика достала свой телефон. Батарея была почти разряжена, и, что еще больше огорчало, Мосс и Питерсон так и не позвонили.
Игорь прошел в маленькую ванную и взял два стеклянных стакана. Он налил в каждый «Яблоковицы» на полсантиметра и протянул ей один.
– Нет. Я хочу сохранить ясную голову. Почему на всю комнату одна гребаная розетка? – спросила Эрика, отыскивая ее за прикроватной тумбочкой с другой стороны.
Она выдернула вилку из розетки, и в комнате стало темно. Игорь включил основной свет, и Эрика поморщилась.
– Фу. Это ужасно. Как в морге Айзека.
На кровати ожил и зажужжал принтер.
– Давай выпьем. Мы оба только что ели утиный паштет и свиные медальоны на рисовой подушке. Бренди способствует пищеварению.
– Почему ты ведешь себя так, будто мы в отпуске?
– Мы и впрямь в отпуске.
– Нет. Это работа. Мы здесь, чтобы разузнать о Джероме Гудмане! – крикнула она.
Игорь стоял и смотрел на нее. Она сделала глубокий вдох.
– Извини. Мне тяжело. Меня отстранили от дела в такой ответственный