— Да никакая это не белочка, это всего лишь химера, временная визуализация на высоком уровне, — поспешил я успокоить оборотня. Я так на бабочках когда-то тренировался. Они мне давались одно время гораздо легче, чем что-либо остальное.
— Так, допустим, — кивнул Урусов. — Вещественная иллюзия, это понятно. А что по части психологии?
— А по части психологии… Однажды существовало религиозное течение, которое было построено на жертвенности. Его адепты настолько уверовали в жертвенность высшего существа, бога, пророка — называй как хочешь, который закончил свою жизнь на кресте, распятый людьми, что в религиозном экстазе у них начали открываться стигматы — раны на тех же местах, где они были у их пророка. С точки зрения психологии это было самое что ни на есть самовнушение и разрушение собственного тела. Тело настолько уверовало, что мозг чувствовал те самые боли, которые чувствовал их пророк. Я не исключаю, что тебе удалось подпасть под влияние обоих вариантов. Ведь ты чувствовал настоящую боль, твои кости ломались, лекари это подтвердили. Но ломать их могла и овеществлённая иллюзия.
— М-да… — задумчиво пробормотала Эльза. — Мне бы такие страхи. Горя бы не знала. У меня-то всё было гораздо веселей.
— А что у тебя было? — вскинулся Павел. — Я ведь только парад уродцев застал. Но было же ещё целых два раунда!
— В первом раунде был отец, желавший меня убить как тёмное отродье.
Урусов даже протрезвел слегка от такого заявления.
— В смысле? А отец у вас не из тёмных?
— Отец у меня из ордена Светлой Длани, — хмыкнула Эльза. — Да и вопрос теперь: отец ли?
Я кивнул, показав, что взял во внимание её замечание.
— Затем была иллюзия матери, спустившая на меня костяных гончих. Но мама мне рассказывала про взаимоотношения между погонщицей и её стаей, потому ничего они мне сделать не смогли. Напротив, обернулись против собственной хозяйки. А третий раунд вы сами видели. Я даже не представляю, откуда появился подобный страх в моей памяти или в моём подсознании, — пожала плечами Эльза. — Ничего подобного я в жизни не видела.
— Может, впечатлилась неудачными образцами княгини Угаровой? — предположил Павел, поглаживая рыжую бороду.
Эльза рассмеялась.
— Бабушка — фанат своего дара. Её творения зачастую идеальны, выверены, лаконичны. А эти… будто некие зародыши-пиявки, стремящиеся поглотить всё и вся. Паразиты ненасытные.
Я же, обдумывая слова Эльзы, вдруг решил проверить одну теорию.
— А тебе не приходилось ли, сестрица, в детстве бывать на литургиях в храме Ордена?
Сестра даже задумалась.
— Вообще было что-то такое, но в очень глубоком детстве, — кивнула она. — Отец хотел приобщить нас с матерью к собственным верованиям. Но если мать с трудом, но ещё высиживала какую-то часть их песнопений, то я устраивала истерики, кричала и билась, пытаясь покинуть храм. Но я была маленькой, поэтому поведение списывали на это. Мать тоже перестала посещать литургии, оставаясь со мной. Она свято была уверена, что у меня проснётся сильный магический дар, раз храм простецов меня отторгал.
«А возможно, ты просто в детстве видела гораздо больше, чем все остальные. Скорее всего, ты даже видела то, что видел я во время орденской литургии. Оттуда и самое страшное воспоминание. Маленькая девочка с формирующимся магическим средоточием, не умеющая защищаться, скорее всего, чувствовала, как в неё вгрызались те самые твари, и устраивала истерику, чтобы не быть сожранной астральными паразитами».
— Как говорится, откровенность хороша, когда обоюдна, — заговорил Урусов, — так ответь мне, Угаров, как так вышло, что и мои страхи ожили, и страхи твоей сестры, а твой самый страшный ужас не ожил?
— Всё просто, Паш. Несколько месяцев назад меня чуть не убили дважды, и после одного покушения, в котором, кстати, тоже участвовали те самые индусы, я отчасти потерял память. Достаточно большие куски, скажем так. Помню я что-то фрагментарно, а что-то не помню вовсе. И когда девица попыталась вычитать мой самый главный страх, как оказалось, я его просто не помню. Вот такая штука.
Было видно, что Урусов сперва не поверил мне, но позже слегка поразмышлял и кивнул.
— А ведь факт. Как можно бояться того, чего ты не помнишь и не знаешь. Интересный эффект выходит, что у тебя своеобразная защита от подобной магии.
— Пока память не восстановится, — хмыкнул я. — А дальше буду, как все, огребать.
Между тем обсуждение всего произошедшего позволило нам отпустить ситуацию. Единственное, что Эльза обещала собственными руками поработать со студентом-старшекурсником, который заманил её на арену.
— Я думаю, за тебя с ним поработают безопасники. И, скорее всего, он будет краеугольным камнем, ведь его противоправные действия привели тебя туда. А тебя, Паш, как заманили?
— Так в том-то и дело, что не заманили, — криво ухмыльнулся Урусов. — Я сам пошёл.
— На кой-тебе это? — совершенно не понял я.
— Я хотел силу проверить.
— Так можно же и в спаррингах официальных это сделать.
— Не совсем, — смутился Урусов.
Но, видимо, то ли алкоголь чуть больше развязал ему язык, то ли сам Павел оказался достаточно откровенным парнем, но он махнул рукой и ответил:
— Деньги нужны были. На попойку с тобой. Вот и пошёл зарабатывать доступным быстрым лёгким способом.
— Много предложили? — поинтересовался я.
— Полторы тысячи за раунд. Я продержался два с половиной.
— Ничего себе ценничек, — я присвистнул. — В любом случае, уважаю за похвальное решение — самостоятельно оплачивать попойки, чтобы не залезать в родовую казну. — А я тебе говорил, на кой-нам этот пафос? И так душевно посидели.
Нравился мне Павел своей прямолинейностью. Такие камень за душой носить не будут и нож в спину не воткнут, скорее, уж сразу по морде дадут и будут потом разбираться, когда пар выпустят.
— Да как-то хотелось соответствовать статусу. Всё-таки ты — князь, я — княжич. В прошлом наши роды вполне успешно воевали плечом к плечу, хоть и сейчас условно находятся на разных концах баррикад.
— Да ну их, эти баррикады, — махнул я рукой. — Всё это выдумки, причём, скорее всего, выдумки Ордена. Нет тёмных и светлых искусств, есть люди, применяющие их для собственной выгоды или в пользу империи. И как только люди снова об этом вспомнят, развалится их система противостояния как карточный домик. Им же выгодно нас стравливать между собой. Чем меньше магов, тем сильнее их Орден. Поэтому Чёрную сотню они старательно вымарывают из памяти империи, а ведь это была сотня верных родов, готовых идти за императором и в огонь, и в воду, и стоять плечом к плечу, защищая родную землю. Ну да всё, что разрушено, всегда можно отстроить заново.
— Хороший тост, — заметил Павел и поднял