— А-а-атставить слёзы! — гаркнул он, как заправский ротный старшина. Предварительно чуть отступив, чтоб не оглушить детей, и улыбнувшись, чтоб не пугать взрослых. — Раньше не надо было плакать, а теперь и вовсе не́ с чего. Вот они мы, живые и здоровые! Напугаемся сейчас бабьих слёз, да обратно уплывём со всем добром.
— Я тте уплыву! — Дарёна взрыкнула волчицей, быстрым движением всучила пискнувшего Егорку оторопевшей было Лесе, прижалась к мужу и крепко поцеловала. Долго. А потом с видом лучшей примерной ученицы встала рядом, впихнув руку ему под локоть и крепко прижав к тугой груди. Казалось, что чувствовалось, как колотилось в ней сердце. Располагавшееся, я точно помнил, с другой стороны.
— Здрав будь, княже! — по очереди прогудели и волхв с патриархом, терпеливо дождавшись, пока стая Всеславичей чуть отступит от вожака. Дарёна с явной неохотой выпростала руку из-под мужнина локтя, давая тому обняться со старейшинами, с друзьями.
— Ладно ли всё дома, отцы? — громко спросил Чародей, продолжая традиционную процедуру возвращения, «принимая дела».
— Дома всё ладно, мир да покой, с Божьей помощью — кивнул степенно отец Иван.
— Хранили люди твои землю и округу, как и условлено было, — поддержал коллегу Буривой.
— Поговаривают, не только округу? — покосился Всеслав на стоявших на краю помоста, вместе с сотниками и первыми людьми города, Гарасима и Ставра в привычном нагрудном кармашке.
Косматый древлянский медведь, по случаю праздника нарядный, причёсанный, с патлами, вроде как даже маслицем смазанными, от чего стало только хуже, мгновенно воздел очи к небу, занявшись изучением ближнего облака. Стар из его разгрузки проделал то же самое, надев точно такую же легкомысленно-отсутствующую морду прямо поверх привычного лица старого убийцы. И на облачко уставился на то же самое, будто других не было. Только что насвистывать не стали оба. Рысь за плечом князя хрюкнул, но сделал вид, что закашлялся.
— Всякое бывало, — крайне обтекаемо ответил волхв, бросив на ветерана на шагоходе такой взгляд, что лучше б, пожалуй, ударил. — Неужто в краях заморских проведали о том? И какая сорока на хвосте принесла только? Об том и здесь-то мало кому ведомо.
— Новгородцы трепачи, бабы базарные, не держится вода… — загудел было Гарасим, делясь негодованием с облачком, но тоже заперхал, когда пассажир двинул ему острым локтём под рёбра.
— Соро́к не видал, а вот горлицы, птички Божьи, исправно летают. И на тёткиных землях, и у шведов, и на Руяне-острове, — продолжал неспешную беседу Всеслав. — От Стоислава привет тебе.
— Самого́ видал? — ахнул Буривой.
— Как тебя сейчас. Давеча у костерка сидели втроём, он да мы с воеводой. Тогда и разговорились. Он тебе справы какой-то целый сундук передал, как разгрузят — глянешь.
Волхв только кивнул, стоя с открытым ртом. После Ладомира ни одному из этих краёв не доводилось даже увидеть Великого Волхва Арконы, не то, чтоб поговорить. А Всеслав продолжал раздавать сёстрам серьги.
— Тебе, владыка, Стоислав тоже поклон слал и памятку. А ещё коллега твой, архиепископ Кентерберийский и всея… тамошней оставшейся округи, — чуть подсбившись, вещал Чародей, — смиренный и благочестивый Стиганд Секира.
Прозвище, архивный позывной святого отца, выскочило будто само собой.
— Жив, старая треска! — ухмыльнулся патриарх, удивив несказанно датским присловьем и дав понять, что тайн в его прошлом меньше не становилось.
— Приросли земли союзные новой страной, что средь вод моря-окияна лежит через пролив от земель франков, — повысил голос великий князь, обращаясь к горожанам, — а наши тремя городами большими да богатыми: Юрьевым Русским, Юрьевым Северным и Янхольмом. Два последних на земле брата моего Свена Эстридсона, конунга датского, но вышло так, что подарил он их мне. День-другой — и все новые города и края на площади сами увидите. И два града-побратима Полоцку нашему на землях бриттов: Кентербери и Аннарю́с.
Увидев замешательство не только в толпе, но и на помосте, князь пояснил:
— Аннарюсом франки великий порт назвали, что раньше известен был как Дувр. Нарекли они град сей в честь Анны Русской, дочери родной Ярослава Мудрого. Я его, в общем, тётке подарил.
На последних словах он совсем по-простецки развёл руки и пожал плечами.
Толпа встретила изменения в международной повестке и на политической карте мира сугубо одобрительно, хохотом.
Я так и не смог выбрать, какая картинка лучше, и где Всеслав с Дарёной больше похожи, поэтому оставлю всех.
Предлагаю обсудить в комментариях)
Глава 2
Домашние хлопоты
Утро я встречал на привычной, родной уже, крыше терема. Солнце поднималось над лесом на противоположном берегу Двины, по которой в тумане плыли, перекликаясь, челны и лодки побольше. Крупнейшая в этих краях транспортная и торговая артерия, как Москва в далёком будущем, о которой тут пока и слыхом не слыхивали, никогда не спала. Днём и ночью сновали по ней вверх-вниз торговцы, рыбаки, гонцы, русские и иноземные голоса звучали что при свете дня, что в потёмках. Днями чаще всего с песнями, слушая которые на сердце становилось как-то легко и свободно.
Вчерашнюю процедуру встречи великого князя родным городом провели в полном соответствии со старыми традициями, чем изрядно порадовали Буривоя. Хоть он и бросал время от времени тяжёлые взгляды на Ставра и Гарасима. Но все «разборы полётов» и прочие подробности отложили. На кратком пиру для узкого круга лиц, не пиру даже, а так, бизнес-ланче, выяснили, что ничего пожарного и срочно-обморочного не повестке дня не было, а мелкие детали, вроде «боярин новгородский двух курей подавил, пока до корчмы скакал» или «пришли гонцы от корелы, под руку Полоцка просятся» личного участия не требовали. Поэтому коротко пообщавшись и перекусив, пошли в баню.
Жар и ледяная вода, полумрак парной и тёплый свет новых ламп с прозрачными стёклами в предбаннике, хлебный и хвойный дух — всё будто в один голос говорило: «с возвращением домой!». А когда чистые, во всём белом, как души праведников, вернулись в терем, то же самое повторили и все дворовые и домашние. И Дарёна, когда закрылась, привычно не издав ни звука под Варовой рукой, тяжелая дверь.
По двору сновали работники и