Астина села в кресло и закинула ногу на ногу.
– Это ведь ты обрюхатил эту девушку, не так ли? – спросила она, задумчиво потирая нижнюю губу большим пальцем.
Барон был обескуражен. Если эрцгерцогине известно о беременности, значит, Элиза разболтала и об остальном.
– Никак нет, ваше высочество.
– Нет?
– С самого начала она была распутной девкой! Даже разорвала помолвку, представляете?! Она соблазняла меня, и в конце концов, признаюсь, я поддался. Но откуда мне знать, что этот ребенок мой, а не того, с кем она могла его нагулять?! – бесстыдно отвечал барон.
Элиза побледнела. Как у насильника язык повернулся, чтобы сказать такое? Ее сжатые от злости кулаки дрожали.
– Это ложь! – не выдержала она.
– Закрой свой рот! Как ты смела явиться сюда и осквернять мою честь? – Барон Вернон вскочил с колен и попытался указать пальцем на Элизу, чтобы пристыдить ее. От его рывка она неосознанно сделала шаг назад.
Рыцари были начеку, поэтому схватили барона за плечи, не дав ему совершить задуманное.
Обездвиженный, он начал возмущаться:
– Несправедливо, ваше высочество, это крайне несправедливо!
– По словам Элизы, ты обесчестил ее.
Барон поджал губы.
– Нет, возможно, поначалу я и был немного груб, но разве не все женщины таковы – они говорят «нет», но на самом деле им это нравится?
– Нет! Нет! Нет! Он ни разу не был со мной мил! Ни разу не проявлял ко мне доброту! И он… ничего ко мне не чувствовал.
В конце концов Элиза расплакалась.
Искры ярости полетели из глаз барона Вернона. Он что есть мочи пытался вырваться из хватки сдерживающих его рыцарей, поскольку считал, что с ним обходятся несправедливо.
– Чувства пришли ко мне позже! Господи, почему ты не можешь просто замолчать?! Что же ты продолжала липнуть ко мне все это время, раз была так несчастна?!
– Как я могла пойти к кому-то? Кому нужна девушка, которую так подло… обесчестили? У меня не было иного выбора, – едва лепетала сквозь слезы Элиза. Звук ее тяжелого дыхания отражался от стен зала, разлетаясь по всему пространству. Всем было жаль ее.
Рыцари с презрением посмотрели на барона Вернона, и он взорвался:
– Я никогда не делал ничего против ее воли! Ваше высочество, как свершится прелюбодеяние, если женщина яростно сопротивляется? Это могло быть лишь случайным контактом, взаимным влечением, но ни в коем случае не преступлением! – обиженно выл барон.
По выражению его лица было ясно, что он верит в ту чушь, которую говорит. Но Астину было не пронять даже подобной наглостью. То, что жертва не способна сопротивляться, не отменяет факта насилия.
В свое время Мартина согласилась провести с наследным принцем ночь, лишь чтобы выжить. Если бы она отказала ему, то была бы обезглавлена прежде, чем получила бы шанс на отмщение. Это было ужасно, но необходимо.
Мартина никогда не чувствовала, что это запятнало ее честь. Как дочь народа Летта, она отомстила, уничтожив своих врагов. Однако она знала, что обычные женщины этого сделать не могли. Прямо как Элиза.
– Эти слова не стоят того, чтобы их слушать, – произнесла Астина. – Ты лишь зря потратил мое время на свою грязную болтовню.
Она цокнула языком, и глаза барона Вернона расширились. От отчаяния ему казалось, что он сходит с ума. Его взгляд забегал по комнате и вдруг зацепился за служанок, стоящих у стены. Лицо барона озарилось: казалось, он нашел своих спасителей.
– Вот! Вы там! Разве эта мерзавка не вымещала на вас свою злость? Не вела себя с вами как последняя дрянь? Да, может, вам тяжело это признать, но не бойтесь! Вы можете вывести ее на чистую воду. Она воспользовалась моим положением! А вы говорите, что это я пользовался ей? Но как может женщина, к которой применили насилие, прикрываться влиянием этого мужчины подобно щиту?! Разве я не прав? Признайтесь сейчас же!
– Если честно… Это правда… – опустив головы, согласились с бароном несколько служанок, пока он продолжал сверлить их яростным взглядом.
Элиза действительно была с ними довольно жестока. Но теперь служанки задумались: возможно, она вела себя несдержанно как раз из-за этой ситуации? Однако лгать эрцгерцогине они не могли.
Лицо Элизы исказилось от ужаса, она почувствовала себя преданной. Ей хотелось причинять людям боль, срываться на них лишь потому, что помочь ей самой уже никто не мог. Она и не думала, что ее страдания приведут к таким последствиям. Она хотела все объяснить, но оправданий не было.
Элиза медленно закрыла глаза с ощущением, что мир рухнул, и погрузилась в темноту.
Барон же и не думал останавливаться.
– Она пользовалась моим покровительством и вносила в их жизни хаос! Ваше высочество, вот кого нужно судить. Это она во всем виновата! Эта мерзавка должна получить по заслугам. Развратная девка обязана знать свое место!
Астина какое-то время молчала, глядя прямо на Вернона. Уголки его рта медленно застыли, ведь барон ожидал от нее не такой реакции. Он осознал, что следующие слова, которые она произнесет, будут его приговором.
– Какое отношение к делу имеет ее характер?
Слова Астины прозвучали как: «И что с того?» Элиза не поверила своим ушам, а барон растерялся настолько, что даже не смог ответить на заданный ему вопрос.
– Барон, тебе должно быть известно, что жертве не всегда удается сохранить моральную безупречность, – холодно продолжила Астина.
Он молчал.
– И тебе ли говорить о морали?
«Неужели… Великая эрцгерцогиня встала на мою сторону? Это правда?» – Элиза растерянно смотрела на Астину.
Хоть и по принуждению, но все же она исполняла то, что велел барон, и была соучастницей его планов. Именно она пришла в кабинет эрцгерцогини с ядом в рукаве. Элиза спешно утерла рукавом слезы, выступившие от милости ее высочества.
– Элиза, – обратилась к ней Астина.
– Да-а, ваше вы-высочество?
– Тот факт, что ты делала это по принуждению барона Вернона, не снимает с тебя вину.
– Я понимаю, ваше высочество. И безумно благодарна вам за веру в меня.
Когда Элиза рассказала обо всем эрцгерцогине, то думала, что встретит лишь осуждение, и даже не надеялась на ее поддержку. Но теперь боль в ее груди, казалось, понемногу утихала.
Элиза опустилась на колени и несколько раз поклонилась эрцгерцогине. Астина остановила ее и продолжила:
– Я не столь любезна, чтобы держать рядом кого-то, у кого хватило духу причинить мне вред. Это значит, что я больше не могу позволить тебе находиться в этом особняке.
– Разумеется, ваше высочество, – ответила Элиза, внемля каждому слову эрцгерцогини. Та была столь великодушна, что закрыла глаза на покушение на