Затем она начала кричать.
Джессика вздрогнула от неожиданности и посмотрела на закрытую дверь наверху лестницы, отчасти ожидая, что она немедленно распахнется, и помощник шерифа спустится в подвал, чтобы наказать кричащую женщину за шум. Она несколько секунд смотрела на дверь, но та оставалась закрытой. Крики женщины становились все громче и пронзительнее, почти оглушая. Если только подвал не был звуконепроницаемым, она не могла представить, чтобы помощник шерифа и дальше игнорировал этот шум.
Джессика на коленях подвинулась вперед, придвигаясь так близко, насколько позволяли цепи, и одновременно издавая настойчивые шипящие звуки.
- Эй, все в порядке. Просто веди себя тихо, хорошо? Тебе не нужно меня бояться.
Крики не прекращались.
Вместо этого перепуганная женщина снова испытала на прочность свои голосовые связки, издав убийственный звук, который заставил Джессику поморщиться и стиснуть зубы. Звук был похож на раскаленную иглу, пронзившую ее прямо посередине черепа. Недобрая часть ее души, которую она обычно недолюбливала, начала жалеть, что не напугала эту женщину до смерти.
Она разжала зубы и предприняла еще одну попытку успокоить женщину, повысив голос настолько, чтобы, как она надеялась, пробиться сквозь стену раздирающего уши шума.
- Послушай, ты должна остановиться. Я знаю, тебе страшно. Мне тоже страшно. Но если ты хочешь выбраться отсюда, ты должна быть умнее.
Женщина внезапно перестала кричать.
На мгновение она уставилась на Джессику, не веря своим глазам.
Затем по ее лицу потекли слезы.
- Выбраться отсюда? Никто отсюда не выйдет".
Затем она снова начала кричать.
Джессика вздохнула, признавая свое поражение.
- Господи Иисусе.
Отдаленный щелчок возвестил об открытии двери на верхней площадке лестницы, за которым последовал медленный стук спускающихся ботинок. Женщина перестала кричать, как только услышала приближение помощника шерифа. Ее спина напряглась, прислонившись к стене, и вместо этого она начала плакать и стонать.
Джессика подняла голову и посмотрела на мускулистого помощника шерифа, который шел через центр комнаты. Кроме ботинок, на мужчине была одежда, похожая на черные стринги. И больше ничего, хотя в сосках у него был пирсинг. Его изящная фигура была полностью лишена волос, за исключением волос на макушке. Пятичасовой макияж, который был на нем, когда она видела его в последний раз, исчез. Он встретился взглядом с Джессикой и подмигнул, но не замедлил шага, продолжая идти в дальний конец комнаты, где снял со стены обоюдоострый топор.
Поцеловав лезвие каждого топора и с любовью погладив рукоятку, он положил топор обратно на стену и выбрал вместо него кувалду. Он улыбался, когда взял ee обеими руками и отвернулся от стены.
Он встал между Джессикой и другой обезумевшей от горя, плачущей женщиной.
- Эта крикливая сучка немного мешает, тебе не кажется?
Джессика покачала головой.
- Не надо. Пожалуйста!
Помощник шерифа рассмеялся.
Затем он снял кувалду с плеча, отвел назад руки и взмахнул ею. Тяжелый наконечник кувалды с сокрушительной силой ударил женщину по иссохшей груди, сломав сразу несколько ребер. По чудовищно искаженному выражению лица женщины было ясно, что боль была невыносимой, но из-за места и силы удара кричать было невозможно. Вместо этого она захрипела и начала сползать боком на пол.
Джессика съежилась при виде глубокой впадины в середине своей груди, которая выглядела уродливо, но, пожалуй, самым шокирующим было то, что удар не убил ее при столкновении. Она предположила, что удара с такой силой было бы более чем достаточно, чтобы вызвать мгновенную смерть у большинства людей, находящихся в подобном состоянии крайнего истощения, будь то сердечный приступ от сильнейшей травмы или любое количество серьезных повреждений внутренних органов. По всей вероятности, она доживала последние секунды своей жизни, но в данный момент с ее губ продолжало срываться тонкое, свистящее дыхание.
Помощник шерифа сменил позу и снова занес кувалду над головой, обрушив ее на одну из распухших ног обреченной женщины - удар, от которого покрасневшая ступня взорвалась, как раздавленный грейпфрут. Даже для Джессики, которая была свидетелем гораздо большего количества подлинных злодеяний, чем ей полагалось, этот акт крайней жестокости, совершенный по отношению к человеку, который уже покидал этот мир, был шокирующим. Она ахнула от ужасного зрелища и инстинктивно отпрянула назад, увеличивая дистанцию между собой и безумцем.
Боль была достаточно сильной, чтобы в последний раз пробудить женщину, заставив ее на мгновение оторвать туловище от пола, но этого хватило, чтобы развернуться и начать отползать. Мясистые останки ее изувеченной ступни прочертили кровавый след на несколько футов по белому кафельному полу, а помощник шерифа наблюдал за ней и смеялся от души. Смех прекратился, когда женщина начала терять сознание, ее тело было на грани истощения.
Тем не менее, помощник шерифа не позволил ей насладиться последними секундами спокойной жизни. Он снова занес кувалду над головой и опустил ее, разбив одно из ее костлявых плеч. Раздробленные осколки кости торчали сквозь тонкую, как ткань, кожу, когда женщина издала последний жалобный стон боли и умерла.
Дрожащая Джессика заговорила, прежде чем успела передумать.
- Ты - гребаный ублюдок.
Он ухмыльнулся, взглянув на нее.
- Ты ведь знаешь, почему она подняла весь этот шум, верно? Это из-за тебя.
Джессика покачала головой, не желая в это верить.
- Нет. В этом нет никакого смысла.
Помощник шерифа рассмеялся.
- О, но это так. На самом деле, в этом есть смысл. Она кричала, потому что знала, что я всегда держу здесь только одну из вас, сучки. Запомни это, блондиночка. Если ты когда-нибудь проснешься и увидишь еще одну тупую пизду, прикованную цепями напротив тебя, это значит, что твое время пришло.
Джессика всхлипнула.
Она не хотела плакать и проявлять слабость перед этим монстром, но она уже давно никого и ничего так не боялась.
Помощник шерифа коснулся кончиком кувалды внутренней стороны ее подбородка, приподнимая его, чтобы у нее не было другого выбора, кроме как посмотреть на него.
- Но ты не волнуйся. Эта сучка мертва, но наше совместное времяпрепровождение только начинается. Ты пробудешь здесь еще долго, очень долго.
Нижняя губа Джессики задрожала, когда она изо всех сил старалась не произнести постыдные умоляющие слова, которые жаждала произнести часть ее травмированной души.
Возможно, приняв ее слезы за проявление слабости, помощник шерифа коснулся тыльной стороной ладони ее мокрой щеки - жест, который был имитацией настоящей нежности. В следующий момент, когда ее нижняя губа продолжала дрожать, он засунул один из своих пальцев ей в рот.
Она подняла глаза, чтобы