На свет тусклого огня вышло десятка два полуобнаженных мужчин и женщин. Все до безобразия худые, они походили на оживших мертвецов, поднявшихся из могил. Головы на фоне их тел смотрелись нелепо большими. Ноги — кости, обтянутые тонкой кожей.
Все они скучковались возле одного из седобородых мужчин и оглядывались, как стадо беспризорников, впервые оказавшиеся в громадном замке.
Маша наблюдала за чужаками в переднее стекло. Их вид, в особенности скрюченных женщин, вызвал в ней приступ ужаса и жалости.
Со стороны водительского сиденья послышался детский всхлип, заставивший эту чудну́ю горстку вздрогнуть.
— Кто здесь? — донесся со стороны живого трупа с длинной бородой низкий голос. Пистолет, удерживаемый в костлявой руке, направился в сторону вездехода. — Покажись!
Лейгур медленным движением передернул затвор и жестом приказал Маше не высовываться.
— Живо покажись, или я начну стрелять! — вновь потребовал шершавый голос.
Лейгур сделал глубокий вдох.
— Меня зовут Лейгур Эйгирсон. Я прибыл сюда вчера вот на этом самом вездеходе, вместе с экспедицией Матвея Беляева.
Со стороны незнакомцев донесся оживленный гул.
— Ты знаешь Матвея? — спросил мужчина.
— Разумеется знаю. Я был капитаном судна, на котором доставил его на Захваченные Земли.
— Где он? Где Матвей?
— По всей видимости, его взяли в заложники свои же. Почему — не знаю. Меня ранил один из восточников по имени Ярик. Теперь я пришел сюда за оружием с целью разобраться.
— Оружие? — быстрое дыхание, и в голосе послышалось как будто бы вожделение. — Дай его нам! Мы поможем тебе.
Тишина. Лейгур размышлял.
— Прежде чем я это сделаю, могу я узнать, кто вы такие? — спросил он наконец.
— Кто мы такие? Мы восточники! — ответил ему дрожащий голос. — И я собираюсь отправить в ад шайку ублюдков, которые подвергли нас этим мучениям!
* * *
Надю втолкнули внутрь кают-компании, со связанными за спиной руками и грубо посадили в кресло. Тихона же внесли и положили его бесчувственное тело на диван. На лбу мальчика, в свете зажженных ламп, поблескивала свежая кровь.
— Мать вашу, вы что творите⁈ — рявкнул Матвей, ударив ладонями об стол. — Он же ребенок!
— Ни хрена себе, ребенок… — пробурчал Николай Федорович, присоединившийся к остальным. Он прихрамывал, крепко держась за левую ногу, откуда текла кровь. — Этот сучёныш мелкий мне в ляжку нож воткнул.
— Жаль, — прошипела Надя, сдунув локон волос, упавший ей на левый глаз. — Стоило целиться в глотку.
— Поговори мне ещё тут, стерва… — плюнул на пол Николай Федорович.
— Так, успокоились, — Гюго не сильно ударил рукоятью пистолета по столу, на котором сидел, и обернулся к вошедшим восточникам: — Дим, где еще двое? Та прогрессистка и рыжий здоровяк?
— Ярик пошел за здоровяком, а прогрессистке удалось удрать. Но мы с Лёхой ща живо ее отыщем, никуда она денется…
Лёха быстро закивал, как бы подписываясь под словами напарника.
— Ладно, идите… — велел им Гюго, и когда те уже скрылись из виду, крикнул им вслед: — Живыми, слышите⁈ Не причинять никакого вреда!
— Мальчику нужен врач, — твердо сказал Матвей, глядя на Гюго. — Или ты не видишь, что у него кровь течет? Позови Степаныча! Пускай он его осмотрит. — Собиратель невольно сжал кулаки. — Где его вообще черти носят всё утро⁈
— Вини своего американского дружка, это он постарался, — ответил ему Гюго. — Так сильно приложился по лицу бедолаги, что тот уже почти час в себя прийти не может.
— Ты сказал, — заговорила Арина после длительного молчания, — что собираешься с нами серьёзно поговорить. А мы здесь уже торчим минут десять и только пялимся друг на друга. Может, объяснишь наконец, что здесь творится?
Матвей прибавил:
— Что такого увидел Дэн, а? За что ты убил его?
Кулаки сжались до боли, ногти впились в ладони. Грудь стесняло тяжёлое, рвущее изнутри чувство. Прямо сейчас перед ним стоял старый товарищ, которого он знал с детства. Ещё вчера они сидели за одним столом, пили, вспоминали былое, смеялись, почти обнимались, как братья. А сегодня этот самый товарищ признался в убийстве его друга. В голове не укладывалось, что это один и тот же человек.
Посматривая на Арину, Гюго задумчиво погладил бороду, прошелся взглядом по остальным шести восточникам, рассевшимся по разным углам — все они имели при себе оружие, — и заговорил:
— Матвей, — обратился он почему-то именно к нему каким-то опустошенным голосом, — вчерашний мой рассказ о случившемся здесь, на «Востоке»… Не все в нем оказалось правдой.
Он слез со стола, мягко опустившись на пол, и тылом ладони вытер нос. Взял стул и сел на него, облокотив руки на спинку. Говорить он не торопился и всё поглядывал на свои мозолистые ладони.
— В каком месте ты соврал? — не выдержав длительного молчания, потребовал от него Матвей.
Тот поднял на него влажные глаза.
— Умершие. Их было в несколько раз больше. Все гибли как мухи, ни дня не обходилось без визита смерти на станцию «Восток». Я видел это Матвей, да, мы все это видели… — рукой он нарисовала дугу в воздухе, охватывая всех собравшихся. — Я вот этими вот, сука, руками перетаскал десятки тел. По приказу Олега Викторовича погружал в вездеход и отвозил в расщелину.
— Но почему? — спросила Арина, и Гюго повернулся к ней. — Ты же говорил, что «Чжуншань» поделился с вами провизией.
— Здесь я не соврал, они действительно поделились провизией. Да только вот ни один наш вездеход оттуда так и не вернулся.
— То есть ты хочешь сказать… — предположил Матвей, — что все эти месяцы у вас не было никакой еды?
Гюго коротко кивнул.
— Ничего. Лишь остатки запасов, спасенные после пожара.
У Матвея встал закономерный вопрос:
— Но… — он сглотнул, — что же вы тогда ели все эти месяцы?
Во взгляде Гюго появилась отрешенность, а его пальцы стали щепать кожу на руке не останавливаясь.
— В июле, когда я в вновь отвозил к расщелине наших умерших братьев и сестёр, — голос Гюго как будто бы доносился из далёкой глубины, — я окончательно осознал, что нам не выжить, не дотянуть до наступления лета. Мы лишь оттягиваем неизбежное и не принимаем