— Смогу, — не слишком-то уверенно сказал он.
Ноги тряслись, а колени в любую секунду грозились предательски подогнуться. И всё же Константин сделал первый шаг вперёд. Его сильно качнуло, но падения снова удалось избежать. А за первым шагом тут же последовали второй и третий. Константина мутило, голова раскалывалась, а картинка перед глазами то и дело плыла, периодически скатываясь до неразличимого месива. Однако чем дольше он шёл, тем большая в нём разгоралась решимость. У него появилась цель. Пройти вперёд и выбраться из ямы. Крохотная задача, которая вместе с тем была предельно чёткой и понятной. А ясность — это хорошо. Потому что именно её-то сейчас Константину больше всего и не доставало.
Поравнявшись с Тимофеем и Женей, Константин чувствовал себя так, будто только что покорил Эверест. И в хорошем, и в плохом смыслах.
— Держи, — протянул ему Тимофей одну из своих лыжных палок, и Константин с благодарным кивком её принял.
Перенос части веса на третью опору немного выправил ситуацию, и несколько секунд спустя Константин даже начал чуть медленнее дышать.
— Наш дом в трёх километрах отсюда, — сказал следом Тимофей. — Там найдётся одежда и горячая еда. Но придётся идти по сугробам. Справишься?
Константин кивнул.
Он понятия не имел, мог ли в самом деле такой путь осилить, но попытаться было всяко лучше, чем и дальше оставаться здесь одному. Лучше идти. Хоть куда-то.
— Тогда пойдёшь впереди, — произнёс Тимофей следом. — Двигаться туда, — ткнул он пальцем вправо и немного себе за спину. Как раз с того направления за ним и Женей тянулась пара лыжных следов. — Мы сразу за тобой.
Константин ещё раз кивнул. Он отлично понимал, почему ему не сказали: «Следуй за нами».
— Только лыжню, пожалуйста, не порть, — добавила Женя.
— Постараюсь, — ответил Константин и даже выдавил из себя нечто похожее на искреннюю улыбку. — Спасибо вам, — вновь обратился он к Тимофею. — Вы меня просто спасли.
— Рано ещё благодарить, сынок, — сказал Тимофей, чуть смещая свои лыжи, чтобы дать Константину пройти. — Сперва до дома дойдём, а там и поговорим.
— Конечно, — согласился Константин. — Всё расскажу, — заверил он. — Только можно всё-таки узнать, а где мы? Вижу, что не город, но хотя бы какая область?
— Не, ну ты точно перебрал, дядь, — со смешком проговорила Женя. — Свердловская. Тут недалеко село Мраморское. А на электричке можно до самого Свердловска доехать.
— Ха, — растерянно выдохнул Константин. — Понял. Спасибо.
Больше он ничего не спрашивал.
Свердловская область…
А тюрьма, где он отбывал своё наказание, находилась в Ростовской.
И как такое могло быть?
Глава 7
Пётр остановился у стула и начал медленно раздеваться. Его пальцы аккуратно расстёгивали одну пуговицу за другой, после чего Пётр снял с себя чёрный китель и повесил его на спинку. Затем ровно то же самое произошло с и рубашкой. Пётр остался обнажённым по пояс.
Повернувшись, он неспешным шагом двинулся к противоположному концу помещения, где не было ничего, кроме приставленной к стене металлической плиты. На её поверхности играло отражение единственной лампы под потолком, а когда Пётр подошёл ближе, то увидел и собственный искажённый лик. Точно такой же серый и металлический. Точно такой же безразличный.
Некоторое время Пётр просто стоял. Не шевелясь, не моргая и даже не дыша. Собственно, дышать ему в нынешнем состоянии было и не нужно, однако он, как правило, всё равно продолжал это делать. Для речи в лёгких обязан присутствовать воздух. Да и сила привычки свою роль тоже играла. Когда ты делаешь что-то с самого рождения, сложно потом просто взять и перестать. Несмотря ни на что, Пётр оставался человеком. Со всеми его слабостями и пороками.
Однако сейчас, с каждой проходящей секундой, человеческого в нём становилось всё меньше.
Пётр смотрел на свою гротескную в отражении фигуру, но видел нечто совершенно иное. Он видел поле боя. Всё вокруг горело, здания лежали в руинах, а под их обломками виднелись сотни и тысячи тел. Покалеченных и изуродованных. Некоторые ещё подавали признаки жизни, крича и рыдая, тогда как другие уже окончательно испустили дух. Раскалённый воздух содрогался от молитв и проклятий, а чёрный дым заволок небеса.
Пётр взирал на всё это и чувствовал, как закипает в жилах кровь. Но не от праведного гнева и не от желания прекратить или хотя бы отомстить виновным. Вовсе нет. Холодное металлическое сердце Петра согревалось от мыслей о том, насколько же раскинувшаяся перед ним картина была прекрасна.
Он сделал шаг вперёд, и чья-то кость хрустнула под его стопой. Пётр опустил взгляд вниз, и обнаружил обуглившуюся и почерневшую женщину. Её ноги раздавило обломком стены, а теперь вот и Пётр, не заметив, отнял у неё руку. На лишённом глаз мёртвом лице застыло выражение бесконечной агонии. Пётр внимательно к нему присмотрелся, поднял левую ногу и тут же опустил её вниз, вслушиваясь в звук раздробляемого черепа. Уголки его губ сами собой изогнулись в тени удовлетворённой улыбки.
Но этого было мало. Слишком мало.
Пётр продолжил своё шествие, давя и кроша поступью всё большее количество останков, как вдруг раздался выстрел. Перед Петром возник одинокий солдат с полуавтоматической штурмовой винтовкой. Пуля смялась и отскочила от отливающей серебром груди, однако солдата это не остановило. Он продолжил нажимать на курок, посылая в Петра всё новые порции свинца.
Да… Так было гораздо лучше…
Пётр подошёл к безумно палящему в него солдату, сжал руку в кулак и нанёс ровно один удар. Удар, от которого голова мужчины попросту взорвалась, разлетевшись сотней кровавый ошмётков.
И в этот же самый момент настоящее, а не воображаемое, тело Петра впечатало свой кулак в плиту напротив. Металл врезался в металл с силой, полностью соответствующей тому эффекту, что Петру рисовало его возбуждённое сознание. Однако не последовало ни скрежета, ни даже просто характерного звука столкновения. Не было абсолютно ничего. Только лишь оглушающая в своей неизменности тишина.
За первым ударом последовал второй. А за вторым третий. Пётр бил плиту перед собой со всё нарастающим темпом, покуда сцена в его голове также лишь набирала обороты. На место одному солдату пришёл десяток. И вооружены они теперь были отнюдь не только винтовками. В левую скулу Петра врезался снаряд, выпущенный из гранатомёта, а по его животу застучали выстрелы из крупнокалиберного пулемёта.