Усилившийся ветер погнал в сторону до того медленно падающий снег, и Пётр дождался, когда этот порыв закончится.
— К сожалению, на свободе по-прежнему остаются заказчики и организаторы данной трагедии, — признал он, чуть сильнее сжав края своей дубовой трибуны. Лакированное дерево тут же поддалось и с тихим треском продавилось внутрь. — Но слово, что я дал вам, остаётся в силе. Мы найдём всех и каждого и заставим их ответить за свои преступления. Мы будем преследовать террористов везде, где бы они ни скрывались и как бы ни пытались от нас убежать. В аэропортах, на вокзалах, в подвалах и даже в их собственных сортирах.
Впервые Пётр позволил своим эмоциям слегка просочиться в голос. Самую малость. Но это всё равно было заметно.
— Никто не уйдёт от возмездия, — подытожил он, пока за его спиной всё продолжали транслироваться трупы казнённых.
Следом Пётр изрёк ещё несколько предложений, касающихся текущей ситуации, а также в общих чертах обозначил дальнейшие меры, направленные на борьбу с терроризмом в целом и с членами Братства в частности. Под конец же своей речи он решил ответить на поступавшие к нему отчёты об усилении волнений в обществе, которые связывались с резко возросшей активностью силовых структур.
— Мне известно, что многие находят действия сотрудников органов правопорядка и органов госбезопасности в последние месяцы слишком жёсткими и даже переходящими некие границы дозволенного, — объявил он, медленно обводя глазами собравшихся. — Разумеется, если кто-то из них нарушает ваши законные права, вы должны немедленно сообщить об этом в соответствующие инстанции и добиваться в отношении себя справедливости. Не стоит бояться и сомневаться. Перед законом все равны. В том числе и я.
Вновь завыл холодный ветер, от которого многие поёжились.
— Однако, — продолжил Пётр, — я всё же прошу вас проявить понимание и снисходительность. Наша страна сейчас находится в состоянии войны. Войны с террористами. Войны с теми, кто желает возвращения старых порядков, когда всё человечество было вынуждено пресмыкаться перед так называемыми богами. Это не вопрос политических взглядов, моральных норм или личных убеждений. Это вопрос выживания. Сдержанность и сострадание могут привести к тому, что события Ультиматума повторятся вновь. Вспомните, скольких мы тогда потеряли. Вспомните, чем нам пришлось пожертвовать. Вспомните, — медленно повторил Пётр это слово, — и задумайтесь, а не стоит ли проявить терпение и дать людям, оберегающим ваши жизни и свободы, просто делать свою работу.
На этих словах Пётр закончил. Он ещё выделил пятнадцать минут, чтобы ответить на вопросы журналистов, после чего попрощался со всеми собравшимися и в сопровождении охраны направился обратно в Кремль. Его поступь отдавалась гулким эхом по коридорам, и многочисленные сотрудники спешно прижимались к стенам, дабы не мешать ему пройти.
Вернувшись в свой кабинет, Пётр выделил три часа на работу. У главы крупнейшего в мире государства её всегда хватало в избытке. Пётр не спал, не ел и вообще не испытывал какой-либо физической усталости, однако даже ему было крайне тяжело успевать делать всё, что от него требовалось. День ото дня он лишь больше поражался тому, как его старший брат Михаил со всем этим управлялся. Пётр нёс на себе бремя власти всего три месяца, но ему уже казалось, что вскоре его несокрушимое тело попросту сомнётся под её тяжестью.
Однако он не жаловался, не перекладывал свои обязанности на других и ни малейшей мысли не допускал о том, чтобы всё бросить. Он Распутин. Благополучие Евразийской Федерации являлось его прямой обязанностью. Это была его ответственность. И Пётр не собирался ею пренебрегать.
Отчёты, доклады, постановления, приказы, законы и иные нормативно-правовые акты, нуждавшиеся в его личной подписи. Пётр внимательно изучал всё это и визировал только в тех случаях, когда был с написанным полностью согласен. Если же он чего-то не понимал, то тут же требовал разъяснений. И если оные его не устраивали, то документ немедленно разворачивался и отправлялся на доработку. Безотносительно к тому, откуда он изначально поступил.
По истечении же третьего часа Пётр, завершив очередное совещание, поднялся из-за стола и быстрым шагом покинул свой рабочий кабинет. Его целью стал служебный лифт, ведущий к подземным комплексам на территории Кремля, доступ к которым имел лишь очень ограниченный круг лиц. Позади и впереди него, как и всегда, следовали вооружённые мужчины, присутствие которых было скорее данью формальности, нежели реальной необходимостью. Если бы вдруг перед Петром возникла угроза, способная ему навредить, эти люди ничего не смогли бы с ней сделать. Только бесславно умереть.
Лифт покачнулся и даже тихо скрипнул, когда вся пятёрка оказалась внутри. Общая масса пассажиров была близка к предельной, и почти половину от этой величины вносил Пётр. Вес его тела из органического металла достигал четверти тонны.
Спуск был довольно долгим. Но виной тому стала не недостаточная скорость самого лифта, которая соответствовала всем необходимым стандартам, а глубина, на которую Пётр с охраной погружались. Сотни метров. Это место должно было остаться целым даже в случае прямого попадания в Кремль ядерного заряда. Хотя защищались в первую очередь отнюдь не от человеческого оружия. Существовали в мире вещи куда страшнее и разрушительнее. Или, вернее, существовали такие личности.
Раздался звуковой сигнал, освинцованные двери раскрылись, и Пётр вышел в длинный и хорошо освещённый белый коридор. На него тут же уставились мельтешащие туда-сюда люди в медицинских и исследовательских халатах, чьи взгляды Пётр полностью проигнорировал. Двигаясь подобно ледоколу в арктических водах, он одним своим присутствием заставлял всех расходиться и уступать ему дорогу. Один бедолага так с этим торопился, что даже пролил на себя горячий кофе и грубо выругался как раз в тот момент, когда Пётр проходил рядом с ним. Лицо его вмиг побледнело, а глаза широко раскрылись. Но Пётр ничего не сказал. Лишь скользнул по нему мимолётным взглядом и прошёл дальше.
Из-за спины раздался полный облегчения протяжённый выдох.
Пётр знал, куда шёл, а потому, несмотря на общие размеры комплекса и местами излишнюю запутанность его коридоров, очень быстро прибыл к пункту своего назначения. Остановившись перед большим стеклом, что было задёрнуто занавеской с другой стороны, он повернулся к двум сотрудникам Главного управления охраны. Они стояли у закрытой двери полутора метрами левее и оба вытянулись в струну, успев отдать Петру честь.
— Я хочу посмотреть, — коротко сказал он,