При этом солдат вермахта рядом не наблюдается. Зато наблюдается большая палатка, в которой, видимо, они все и находятся. Осторожно подошёл, приоткрыл полог и заглянул внутрь, готовый в любой момент сбежать в пространственный карман, чтобы схватить там оружие и вернуться. Да и мой снайпер готов прикрыть.
Не понадобилось. Шесть человек спят. В одежде. Все вдрызг пьяные. Об этом говорили не только позы, но и весьма характерный запах. Можно брать в плен тёпленькими в весьма комфортных условиях. И тут я вспомнил анекдот про Шерлока Холмса и, самое главное, обещание, которое дал себе: при случае пошутить с палаткой.
Однако полностью расслабляться тоже не стоит. Вызвал бойцов и жестами приказал соблюдать тишину. Также указал на палатку — держать её под прицелом. Никто не стал задавать глупых вопросов. У нас всё давно оговорено. Потом просто забрал в инвентарь грузовик, броневик, некоторые разбросанные вещи и только в последнюю очередь палатку.
Шутка, считай, удалась, можно уходить. Но я решил не останавливаться на достигнутом. Под прикрытием бойцов осторожно подходил к каждому немцу и аккуратными прикосновениями забирал в инвентарь всю одежду. Решил не быть совсем уж зверем и на каждом оставил только бельё.
Возникла идея добавить к получившейся композиции кого-нибудь из уже имеющихся у меня в инвентаре пленных немцев. Однако пришлось отказаться. Те, даже если брались в плен спящими, при переносе обязательно проснуться. Вдрызг пьяных, насколько я помню, там не было. Очень жаль, получилось бы ещё более забавная шутка. Но и так неплохо.
Представляю, как они проснутся и обнаружат отсутствие вообще всего: одежды, ранцев, палатки, техники. Следователи всё поймут без какой‑либо чертовщины: «Шнапс!» Однако даже они не смогут ответить на вопрос, куда всё это подевалось. Потерять что‑то одно — запросто. Но чтобы всё вместе — такое ни шнапсом, ни армейским бардаком не объяснить.
Потом уже на привале, рассказал бойцам, участвовавшим в последней операции, что мы вообще сделали и для чего. Анекдот про Холмса тоже рассказал. Эта выходка не только подняла боевой дух наших бойцов, но и должна показать немцам, что даже в тылу они не застрахованы от неожиданностей. Так-то к выстрелу из кустов, как от партизан, так и от мирных жителей, они более чем готовы. А попробуй подготовься к моему нездоровому юмору. Особенно понравилось Орловой. Записала всё в дневник боевых действий. Рапорт с указанием захваченного имущества тоже составила.
Я был прав: шутка при наличии аудитории гораздо интереснее и смешнее. Ну и, самое главное, выполнил данное себе обещание — это тоже немаловажно. Я вообще имею склонность выполнять все обещания — какими бы странными или даже абсурдными они ни были. Замечал этот свой недостаток ещё в прошлой жизни, то есть в двадцать первом веке. А сейчас эта склонность вообще гипертрофировалась и распространяется даже на реально абсурдные шутки. С другой стороны, не вижу в этом ничего плохого: везде и всегда надо оставаться собой.
Надо сказать, что над шуткой с украденной палаткой посмеялись все, но не все были с ней одинаково согласны. Поскольку никто моего командирского решения не оспаривал, то выслушать чужие мнения я был готов. Вот их и высказывали, о том что немцев нужно было просто уничтожить.
— А зачем? — спросил я.
— Как зачем?! — не понял боец, который больше всех переживал по этому поводу. — Они же враги! Фашисты! Их нужно убивать!
— Всё просто, — начал объяснять я. — Зачем уничтожать, если они теперь и так выйдут из строя? Мало того, лягут грузом на немецкую экономику. Без одежды, без техники, без документов — они временно небоеспособны. Пока их переоденут, пока выдадут новое снаряжение, пока разберутся, что произошло…
— Но они же всё равно вернутся в часть! — прервал меня боец.
— Вернутся, — согласился я. — Только представь, как они будут рассказывать своим комрадам о том, как их обокрали. Как они проснулись без одежды, без техники, без всего. Это будет ходить по их частям как байка, только вот в этой байке мы будем выглядеть не как обычные партизаны, а как нечистая сила, в которую поверить проще, чем в путешественника во времени.
Сам при этом покосился на Андрея Волкова, который считает меня шаманом. Тоже ведь аналог если не нечистой силы, то чего-то ей родственного. Не все со мной в конце концов согласились, но саму мысль поняли и приняли. Рассказывать свои предположения, про то, что этих теперь за потерю военной техники и пьянство обратно в строй не отправят, не стал. Их ведь как-то наказать надо. Даже если это будет ускоренный военно-полевой суд с расстрелом, то тоже какие-то ресурсы отнимет. А уж если в тюрьму посадят то вообще хорошо.
Глава 32. Военная разведка
Глава 32. Военная разведка
Эта группа не была похожа на все встреченные мной ранее. И тут даже дело не в другой форме, а в уверенности в себе. Не та наглость, с которой вели себя некоторые, даже бывшие пленные, считающие, что звания сами по себе дают им право командовать, а именно уверенность. Камуфляж может появиться у кого угодно, а вот взгляды, поведение и всё остальное говорили о том, что они тут не случайно. Возможно, армейская разведка или диверсанты. Опасный противник. И союзник не из лёгких. Стоит десять раз подумать, нужен ли такой вообще.
И нет, на этот раз к нам незаметно они не подошли. Теперь на таких привалах всегда где-то в стороне присутствовал Андрей Волков, и уж он-то лес чуял, как будто это даже не его вторая квартира, а… не представляю, как назвать. И неважно, что это обыкновенный лес средней полосы, а не его родная тайга. Всё равно чуял. И кто из нас после этого шаман? Располагался где-нибудь в сторонке, вроде бы сидит, ничего не делает, а потом раз — подходит ко мне и говорит, что недалеко люди идут в нашу сторону, причём не немцы, а наши. Ладно людей почуял или ещё как определил, это я ещё могу понять, но как их национальность узнал?
Их главный даже не представился, а уже начал командовать. Но опять же не нагло, как тот комиссар из военнопленных, а с полной уверенностью, что так и должно быть. Хотя и с наглостью тоже, но это была совсем другая наглость. Только в одном он не был уверен — к кому в первую очередь обращаться. Наша группа выглядит довольно разношёрстно,