Единственный промах получился с фрезеровщиком. Вернее даже не с ним, а с фрезеровальным станком, который отсутствовал. Но человек по документам значился, сам в реальности тоже присутствовал. Только работал то ли токарем, то ли сверлильщиком, то ли вообще помощников слесарей. Однако и нам лишним не будет, раз немцам пригодился. А станок мы ему позже добудем.
Ну и, соответственно, электричество, от которого всё это питалось тоже присутствовало. Да, был более чем приличный генератор, который данный электрик и обслуживал. И теперь этот генератор есть у меня.
— Это мы удачно зашли, — ещё раз повторил я.
Теперь у нас имелась не просто коллекция станков и инструментов — это была полноценная ремонтная база, способная вернуть к жизни любую технику. Ладно, не любую, но очень многую. А вот заставить хоть как-то работать, наверное, действительно любую. На основе этих мастерских плюс тех инструментов, которые я набрал на армейских складах, можно строить уже собственное не просто мастерскую, а небольшое производство. Причём, если задуматься, то не только тут, в сорок первом году, но даже в моём будущем. Это будет чем-то большим, чем просто гаражная мастерская.
Эх, ещё было бы место в пространственном кармане. Имею в виду не то, которое вне лимита, а основное. Хоть бери и высыпай всякий мусор, чтобы вырасти ещё на пару уровней и поставить собственный цех.
Пофантазировать о собственных производственных мощностях у себя в пространственном кармане, конечно, можно. Осуществить эти фантазии, в принципе, тоже. Остаётся главный вопрос: кто потом на всём этом оборудовании работать будет? Все остальные люди, да и вообще любые другие живые существа, там могут находиться только в состоянии стазиса.
Все — кроме меня. Ну а я точно не мастер на все руки. Небольшой уголок в виде личной мастерской давно уже выделил, а целый цех строить бессмысленно. Вот бы найти способ нанять рабочих‑NPC!Но Система изначально ничего такого не предлагает. У нас не игра, а путешествие во времени. Хотя некоторые условности, вроде инвентаря, всё‑таки есть.
Возвращаясь к самим мастерским, несмотря на обилие оборудования, оказалось, что это был больше сортировочный пункт. Реальных ремонтных мощностей там едва-едва хватало на грузовики, ну, может, ещё бронеавтомобили.
Танки тут точно никто не ремонтировал. Ну да, походная кузница — не то оборудование, с помощью которого можно починить подобную машину. Токарный и сверлильный станки не сильно помогут. Поэтому танки тут всего лишь сортировали по степени повреждённости. Кстати, для немецких танков, как и для автомобилей, при сортировке не делалось никаких различий.
Ну что ж, четыре полуторки и пять немецких грузовиков на ходу — тоже неплохо. Плюс сами передвижные ремонтные мастерские со своими грузовиками. Какие-никакие, а всё-таки есть. А ещё жилые вагончики! Всё остальное — на металлолом. Ну и на развитие инвентаря.
Вагончики осматривал особенно тщательно. Нет, не вручную — там, на пункте сортировки военной техники, и не тут, в спокойной обстановке. Прямо у себя в инвентаре и рассматривал. Не утерпел: переместился в пространственный карман, а уже оттуда пытался ощупать то, что лежит во вне лимите.
И вы знаете, разочаровался. Да, в первые дни для меня это было бы что‑то на уровне предела мечтаний. Пожертвовал бы любым местом в пространственном кармане, чтобы всегда такое при себе иметь. Ещё пару недель назад я бы ликовал: «Целый вагончик! Даже лучше тех бытовок, о которых изначально мечтал! Можно хранить припасы, укрываться от дождя!» А теперь смотрю и думаю: «И что с этим делать?» Прогресс — он такой: вчерашняя мечта сегодня — хлам. Сейчас он выглядит даже не посредственно, а откровенно убого.
И я говорю не о тех сараях, в которых военнопленных держали, и даже не о тех, в которых сами немцы ночевали. Я про офицерский вагончик. Ладно, он не убогий — просто сильно утилитарный.
Чего я, собственно, привередничаю? Просто сравниваю с уже имеющейся переносной баней. Да она рядом с теми вагончиками — дворец. А та бытовка, которую мы уже по чуть‑чуть строим, ещё лучше получается. Я смеялся, что не планирую переносной дом премиум‑класса? Похоже, именно его уже и строю. Интересно, когда именно я перешёл из режима «выживание» в режим «комфорт»? И не рано ли?
В любом случае в немецких вагончиках разочаровался. Скорее всего, останутся во вне лимите. Даже офицерский — даже временно вытаскивать не буду. Хотя… Подумал, какая получится в нём наша с Любовью Орловой спальня. Нет, не буду. В конце концов, если начну тащить в основной карман всё, что хоть немного удобно, скоро превращу его в склад ненужного барахла. Мне в таком качестве и вне лимита хватает.
Я всегда уделяю досмотру личных вещей немецких пленных особое внимание. Особенно когда эти вещи не в ранцах или вещмешках, а есть какое-то отдельное помещение, где такое можно хранить. И нет, не только и не столько из-за денег, золота или каких-то других ценностей. Да, это тоже важно, но иной раз попадается и что-нибудь интересное.
Не теряю надежды найти гитару, хотя она штука большая, в кармане не поносишь. Зато собрал уже целую коллекцию губных гармошек, которые как раз в кармане все и таскают. Складывается такое впечатление, что губная гармошка — любимейший немецкий музыкальный инструмент. Подозреваю, что это всего лишь впечатление. Всё по той же озвученной мною выше причине: что-либо другое в кармане особо не потаскаешь.
В личных вещах офицера, который был начальником всего сортировочного пункта, оказалась давно ожидаемая штука — то, что я изначально планировал достать, но как‑то забыл. Самый обыкновенный фотоаппарат.
Зачем он мне нужен? А вы представьте себе человека из двадцать первого века, который вообще не фотографируется. Но дело даже не в этом. Многие попаданцы при возвращении предъявляли доказательства своих приключений не только в виде трофеев, но и в виде фотографий. Чем я хуже? На самом деле я лучше — а теперь уж точно таковым буду.
Фотоаппаратом оказалась знаменитая, можно сказать, легендарная Лейка. Один из лучших фотоаппаратов, придуманных человечеством — во всяком случае, о нём именно так и рассказывают. Да и я так думал, пока однажды не взял в руки.
На самом деле я начинал фотографировать ещё в детстве именно Лейкой — даже не подозревая об этом. И только сильно позже узнал, что мой Зоркий и есть точная копия немецкой Лейки. И вот тогда сразу возник вопрос: с какого, спрашивается, перепугу его назвали лучшим и легендарным?
Нет, так‑то фотоаппарат нормальный, а для своего