Мама говорила, что при разводе они с отцом поделили квартиру. У отца была другая женщина, с которой он и позже съехался. А мы втроём ютились в однокомнатной квартире. Мама за ширмой, Пашка на диване, а я на раскладушке.
Поначалу Пашкина жена мне даже нравилась. Галина великолепно готовила, сама она хохлушка с Днепропетровска и варила классный борщ. Её матушка присылала нам сало с прожилками, короче первый год мы жили дружно.
А потом у них родился пацан, страшно крикливый товарищ. И моя жизнь стала напоминать филиал ада. Невыспавшаяся мамаша и раздражённый папаша — а причём тут я? Меня начали шпынять, я всем мешал. Пришлось на ночь переносить раскладушку на кухню. Я и так уже старался пореже бывать дома, задерживался на работе или просиживал с друзьями. И всё равно отношения стремительно портились. А когда я услышал, как Галка ночью убеждала мужа выставить меня на улицу, то понял, что мирно мы не разойдёмся. Максим даже собрался воевать за свои законные метры, ведь он, то есть уже я, прописан в ней. Но лично я, Виталий Петрович Мельников, не считаю правильным биться за это, тратя свои нервы.
— Ну, давай собирайся, выписку я забрал. Галя такой обед сварганила, пальчики оближешь, — брат сглотнул слюну.
М-да, быстренько же ты попал под полное влияние своей супружницы. Раньше был такой принципиальный и в разговорах сторонник жёсткой мужской руки — и кем ты стал, товарищ старший сержант?
А вот и наша квартира, на четвёртом этаже пятиэтажного дома. Его сдавали для работников ДСК отсюда и повышенное качество. Кирпичный с большими комнатами и раздельным санузлом, даже балкон есть. Комната у нас почти 20 метров, на тихий стук открыла Галина. Полноватая кареглазая женщина сразу шикнула на нас, — тихо, Костик спит, проходьте на кухню.
Да, женщина положила нам в тарелки гуляш, очень вкусно. После больничной еды пошёл на ура. Запив компотом, Паша засобирался на работу.
— Павло, хлеба купи и молока не забудь. От брата твоего толку особо не будет, как я погляжу.
Павло, никто так моего брата не называл, но сейчас он сильно изменился, натуральный подкаблучник.
Я подошёл к окну, в комнате спит малой, а пока Галина моет посуду, я смотрю на улицу, наблюдая за прохожими.
— Чай? — спросила она меня.
— Давай, — согласился я, чувствуя, что женщина хочет поговорить.
Та налила в чашки кипяток, достала сверху вазочку с карамельками и по-хозяйски уселась сбоку от меня.
Быстро же она освоилась в нашей квартире. Всё переставила по-своему.
А вот это запрещённый приём. В последнее время женщина взяла на вооружение новую тактику. Оставаясь со мною наедине, она успешно загоняла деверя в густую краску, так вроде можно назвать меня для жены брата. Вот и сейчас молодая женщина закинула ногу на ногу и развалилась на стуле. При этом расстегнула на пару пуговиц свой халатик, демонстрируя налитую грудь. Ну типа ей жарко. А ещё при этом полы халата разошлись, раскрывая полноватые, но красивые ноги. А видимо для усиления эффекта она ещё поёрзала, чтобы показались белые пышные бёдра. Обычно на этом всё заканчивалось, Максим покрасневший убегал на улицу, а женщина с чувством победы возвращалась к своим делам.
Но вот меня — Виталия, пятидесяти пяти лет отроду и прошедшего массу всяких ситуаций с женщинами, включая и таких, этим не смутить. Наоборот, стало забавно, на что она ещё пойдёт ради получения моей жилплощади?
Поэтому я отхлебнул чай и даже привстал, чтобы взглянуть сверху на её богатства. Молочные шары впечатляли, я рассмотрел в деталях застиранный лифчик под халатиком и некоторые анатомические подробности. После откинулся и с интересом перевёл взгляд на ноги. Женщина резко покраснела и вскочив, убежала в ванную. Вот и ладушки, как легко оказалось её смутить таким примитивным способом.
Но вот вечером разразился скандал, хохлушка затащила братца на кухню и минут пять что-то ему втолковывала. И пока я держал на руках племянника, та на повышенных тонах учила супруга жизни. Вроде даже всплакнула.
— Ну, Макс, этого я от тебя никак не ожидал. До чего ты опустился, чтобы домогаться до жены брата, — я уже всё понял и просто ждал, когда он выговорится. Оказывается, я не только на его драгоценную Галюню посягал. А ещё я редкостный грязнуля, лентяй и просто плохой дядя для малыша. Выяснилось, что я должен был вставать ночью к их ребёнку и гулять с ним. А не водку пьянствовать с дружками.
— Смотри, Паша, в следующий раз твоя благоверная скажет, что она английская королева и ты тоже ей поверишь? Ладно, что Вам нужно от меня?
Брат резко сник, — ну, ты же как молодой специалист можешь получить общежитие у вас на заводе. И тебе там будет лучше, и нам тоже.
— Ага, и выписаться из квартиры, переписав её на Вас? А морда лица у твоей Гали не треснет? Я имею такие же права, как и ты. В конце концов это мамина квартира и твоя жена никакого отношения к ней не имеет.
— Максим, как же тебя угораздило? Ты же как мастер должен сам следить за строжайшим соблюдением техники безопасности. Эх, ладно — как себя чувствуешь? Врачи допустили к работе или ты ещё на больничном? — наш начальник цеха классный мужик. Валерий Оттович Рупп работает на заводе двадцать лет. Невысокий, круглолицый с обширной лысиной и в очках с солидными диоптриями, он производил впечатление мягкого и интеллигентного человека. Да так оно и было. Но вот когда дело касалось плана, он становился жёстким и неуступчивым. Хоть умри, а выдай продукцию на-гора. А вот рабочие любили пользоваться его слабостями и ходили со своими просьбами. То помоги ребёнка в заводской садик вне очереди устроить, то путёвку выбить в горячий период. Вот и я хотел