– Ричард? – Мать выпорхнула на лестницу сразу же, как только ей доложили о приезде сына. – Ты жив! Какое счастье! – Она сжала руки на груди. – Мы так волновались, так волновались…
– Все хорошо. Благодарю. – Ричард отдал цилиндр, перчатки и пальто слуге. – Отец дома?
– Вернется часа через два. Как ты себя чувствуешь?
Дик смотрел на женщину перед собой и ничего не чувствовал. Сердце молчало. Он видел Дарлин Кавендиш, совершенно не узнавая в ней свою мать. Эти люди стали ему чужими. Смерть Анны разбила последние родственные узы между ними. Просто Ричард понял это только сейчас. Он приехал в чужой дом. К чужим людям. И не так важно, что считает общество.
– Ты, наверное, хочешь отдохнуть? – всплеснула руками хозяйка дома. – Джон покажет комнату, которую для тебя сделали. Ведь ты ни разу здесь не был. Какой ужас!
– Спасибо. Позже. Я хочу осмотреть дом.
– Пойдем, я сама тебе все покажу. О Ричард, ты не представляешь, как мы сейчас замечательно устроились!..
Выносить пустую болтовню Дарлин Кавендиш было непросто. К концу экскурсии у Дика заболела голова, но все необходимое он узнал. Ожидаемо мастерская отца занимала весь подземный этаж. Дорогу внутрь преграждала дверь. Большая и надежная металлическая дверь, ключи от которой были только у Вильяма Кавендиша. Однако прежде чем говорить ему о своих подозрениях, Ричард хотел осмотреть мастерскую. Тайно.
Колин ждал хозяина в его комнате на втором этаже. Помещение оказалось довольно просторным, но обставленным крайне безвкусно: многочисленные бессмысленные безделушки, огромное количество кружевных салфеток, пасторальные пейзажи на стенах. Ричард предпочитал куда большую сдержанность в интерьере, только сейчас ему было совсем не до выбора обстановки.
– Ты говорил, что у тебя есть особые умения, – сказал Дик, обращаясь к слуге. – К ним относится умение взламывать замки?
– Нет, сэр. Сожалею, – ответил Колин. – А какие двери вам нужно открыть?
– Мне нужно попасть ночью в мастерскую отца.
– Хорошо, сэр, я посмотрю, что можно сделать, – поклонился слуга.
– Ты ведь только что сказал, будто не умеешь взламывать замки.
– Не умею, – подтвердил камердинер. – Зато умею открывать двери ключами.
– Спасибо!
– Пожалуйста, сэр.
Колин помог Ричарду переодеться, а потом ушел. За недели, проведенные в дороге, раны Дика хорошо зажили и теперь уже не требовали перевязки. Он почти выздоровел и, наверное, радовался бы вновь обретенному здоровью, если бы… Ох уж это «если бы»…
Отец приехал вечером. Поздоровался с сыном, но вопросов задавать не стал.
За ужином мать взахлеб рассказывала про свадьбу сэра Артура и Франчески Тальбот, сокрушаясь, что сын не смог на ней присутствовать. Ричард и сам жалел, ведь дядя заменил ему отца… Кроме того, именно из-за опрометчивости Дика и стало возможным это знаменательное событие. Не поспеши он тогда с помолвкой, не пришлось бы сэру Артуру проявлять рыцарство по отношению к брошенной племянником невесте. Оставалось лишь надеяться, что брачный союз окажется приятным для обеих сторон, ведь к тому были весомые предпосылки.
Вильям Кавендиш пристально следил за сыном из-под нахмуренных бровей и молчал. И было нечто враждебное в этом безмолвии. Дик отвечал ему такими же внимательными взглядами. Мать разливалась соловьем, но ее никто не поддерживал, впрочем, Дарлин никогда не нуждалась в понимающих слушателях: она просто любила звук своего голоса.
После ужина мужчины перешли в курительную комнату. Вильям предложил сыну сигару. Дик отказался.
– Так кто она? – спросил отец, беря в руки гильотину для сигары и аккуратно отсекая ее кончик.
– Не понимаю, о чем вы, – холодно ответил Ричард.
– Я прекрасно знаю, что уже несколько лет ты ухаживаешь за какой-то девушкой. Мать так и не смогла выяснить, кто она такая. Но, вероятно, именно за ней ты уехал в Новую Альбию. Меня интересует, кем является эта девушка, кто ее родители, какое приданое за ней дают.
– А могу я поинтересоваться, какое вам до этого дело? – В голосе Дика было в избытке раздражения.
– Ты мой сын. – Поднеся огневик к сигаре, Вильям раскурил ее.
Выдыхаемый им терпкий ароматный дым поднимался к потолку и растекался по комнате.
– Уже несколько лет я ухаживаю за какой-то девушкой и только сейчас вы изволили ею поинтересоваться? Я невероятно польщен.
– Ведь это из-за нее ты допустил скандал с мисс Тальбот.
– Никакого скандала не было.
– Разумеется, вот только твоему престарелому дядюшке пришлось для этого жениться на молоденькой девице, возможно, тем самым лишив тебя наследства, – самым пренебрежительным тоном заметил Вильям. – Кто знает, не порадует ли миссис Грей своего мужа сыном.
– Вы противоречите сами себе. Если бы сэр Артур был престарелым, едва ли речь могла зайти о детях. Между прочим, он моложе вас.
– Ричард, не смей мне дерзить! – повысил голос отец.
– А вы не смейте в подобном тоне отзываться о человеке, достойном всяческого уважения!
– Так это свое уважение ты продемонстрировал, пропустив его свадьбу? – не остался в долгу Вильям.
Дик сжал кулаки, пытаясь сдержаться.
– Этот вопрос я буду решать непосредственно с сэром Артуром. Уверен, он простит мое отсутствие. У меня были более чем весомые причины.
– И каковы же они?
– Вы не сэр Артур Грей, чтобы я вам их называл.
Мужчины замерли, прожигая друг друга взглядами.
– Ричард, ты слишком много себе позволяешь! – подчеркнуто тихо произнес Вильям. – Я ведь могу лишить тебя наследства. И ты останешься ни с чем.
– Можете хоть завтра позвать своего поверенного. Надеюсь, вам есть кому завещать имущество. Если не найдете, спросите у матушки, она порекомендует сиротский приют или богадельню.
Отец уже хотел сказать что-то обидное или вовсе указать сыну на дверь, но тут, постучав, в комнату зашел Колин с подносом в руках.
– Сэр, вы просили принести вам бурбон в курительную, – заявил слуга, прерывая ожесточенный спор. – Я взял на себя смелость взять два стакана. Возможно, мистеру Кавендишу тоже захочется выпить.
– Спасибо, Колин, – поблагодарил его Ричард, только теперь сознавая, что камердинер спас его от перспективы отправиться вон из родительского дома, так и не добравшись до мастерской отца.
Вильям небрежно кивнул слуге, но стакан с бурбоном все же принял.
– Так все-таки… кто эта девушка? – повторил он свой вопрос, немного успокаиваясь.
– Сирота, – ответил Ричард, с вызовом глядя отцу в глаза, однако от него не укрылся жест, втайне поданный Колином, – камердинер просил хозяина не пить принесенное спиртное. – Ее родителей убили, когда ей исполнилось девять лет. Их с братом воспитывал дядя. У нее нет никакого приданого, кроме необычайной красоты и вспыльчивого нрава. Я никогда не слышал, как она поет и играет на музыкальных инструментах, и не удивлюсь, если шитье и