Я хочу Альфи.
Так просто. Так по-человечески.
Он должен был предвидеть это. Должен был спросить раньше. Узнать. Понять.
Но вместо этого он принёс её сюда, обложил шёлком, вниманием, наслаждением — будто роскошь могла стереть боль похищения, разлуки, потери.
И это ранило его. Не её обвинение — его собственная слепота. Она не была Маджарином. Она была человеком. Она пришла из другого мира и где-то там у нее была своя жизнь.
И всё же — он забрал её.
Не только тело.
Её прошлое. Её будущее. Её выбор.
Он не вернёт её. Не сможет. Не позволит.
Но он может дать ей то, что осталось потерянным.
Он найдёт это существо — её «Альфи».
Он обшарит галактику. Он заберёт у Дуккар то, что они украли у неё. Если ей нужны будут другие люди — он принесёт их тоже. Пусть она построит здесь свой маленький Земной угол, если это удержит её рядом. Он почувствовал её до того, как увидел.
Леони стояла в арке Святилища — словно луч света в храме тьмы. На ней была тончайшая мантия — мягкая, как дым, переливающаяся между серебром и жемчугом. Ткань ложилась на её тело так нежно, что казалось, она соткана из рассвета.
Её запах ударил по нему, накрывая волной.
Тёплый. Живой. Желанный.
Он глубоко вдохнул; жабры на его шее раскрылись инстинктивно.
— Иди ко мне, — сказал он.
Она подошла сразу.
Без страха.
Без сомнений.
Он заключил её в объятия — и его щупальца скользнули вокруг её тела, медленно, роскошно, лаская каждый изгиб, каждую линию, каждую дрожь. Ткань мантии мягко съезжала, обнажая её горячую кожу.
Её сердце стучало ровно, по-человечески, и этот стук проходил по нему электричеством.
Она тихо застонала, когда он провёл рукой по её спине — и этот звук сорвал с него самообладание. Его член напрягся, тяжёлый, пульсирующий. Голубые метки на коже вспыхнули, будто созвездия ожили на его теле.
Леони подняла к нему лицо — губы мягко приоткрылись, взгляд затуманился сладким ожиданием. Он чувствовал, как желание сжимается в животе яростным узлом. Один из его тонких щупалец поднялся… и коснулся её губ.
Она раскрылась. Приняла его.
И то, как она выглядела — его человеческая женщина, сосущая нежно, медленно, смотря прямо в его глаза — свело его с ума. Жар вспыхнул в нём от грудной клетки до кончиков пальцев. Он почувствовал, как поднимается сила — его древнее, стихийное бремя. Сила, что могла сломать океан.
Скалы под дворцом дрогнули. Глубинные течения вздыбились.
Ты не можешь потерять контроль. Ты — Марак. Ты — владыка штормов.
Но её рот был тёплым, влажным, жадным. Её руки гладили его бока, ногти скользили по светящимся меткам, и те вспыхивали ярче, как будто отвечали её прикосновениям.
Он зарычал, низко, из самых глубин, и щупальца обвили её крепче, поднимая выше — легко, будто она была из воздуха. Она издала сдавленный звук, чувствуя его в каждом нерве.
Шторм рвался наружу.
Он сдерживал себя только силой воли, стягивая власть внутреннего океана в узел.
Не сейчас. Не ей. Не здесь.
Но он тонул в ней.
День за днём, ночь за ночью, она захватывала его всё больше.
Он думал, что владеет ею.
Но истина была иной:
Теперь владела им — она.
Глава 36
В воздухе было что-то иное.
Оно цеплялось за кожу, как наэлектризованный туман, переливалось под холодным светом святилища и потрескивало в каждом прикосновении Кариана.
Он почти не говорил сегодня — но его тело говорило за него. Его хватка была крепче. Щупальца, обычно неторопливые, почтительные, сейчас двигались точнее, собраннее. Властно. Не жестоко — он никогда не был жесток с ней. Но уверенно. Командующе.
И ей… это нравилось.
Он целовал её с тем же новым, необузданным контролем. Больше не осторожный, изучающий чужак, который удивлялся её губам. Нет — теперь он пожирал её, требовал, забирал.
Его губы были настойчивы, язык — дерзок. Зубы слегка прикусили её нижнюю губу, и она выдохнула ему в рот, чувствуя, как пульс сбивается. Она потянулась к его лицу, но он поймал её запястья — мягко, но уверенно — и поднял над её головой, обвивая их шёлковыми лентами своих щупалец.
Её спина выгнулась, когда он поднял её снова — легко, как будто её вес был невесом. Перенёс на свою ложу — громадную, ракушечно-изогнутую, словно сам дворец прижимался к ним, защищая, укрывая. Простыни были тёплыми. И пахли им.
Стоило ей коснуться постели, как он уже был на ней. Вокруг неё. Повсюду.
Его рычание сегодня было громче. Грубее. Глубокие, грудные звуки прокатывались по нему волнами и вибрацией проходили по её телу, отзывалась дрожь, острая, сладкая. Метки на его коже уже светились — ярче, насыщеннее, оживая с каждым её стоном. Линии пробегали по его груди, плечам, сбегали вниз, пульсируя в ритме его дыхания — как если бы на его теле мерцала карта звёзд.
Но сильнее всего её поразили его глаза.
Чёрные. Абсолютно. Без отблеска, без света. Только буря.
Это было похоже на ночь, в которой зреет молния, готовая разорвать небо.
Она чувствовала эту бурю — исходящую от него, растущую, расправляющую крылья. Это не пугало её. Нет. Это будоражило. Заставляло сердце биться быстрее, живот сжиматься, бёдра тянуться к нему.
Он снова поцеловал её — грубо, жадно, будто готовый разорвать расстояние между ними и растворить её в себе. Она застонала, её сопротивление рассыпалось, превратилось в прах под его напором.
Сегодня он был другим.
И она… хотела этого.
Хотела силы в нём. Команды. Остроты. Она всегда знала, что он — могущественен. Что он — Марак целого мира. Но сейчас эта власть накрывала её, накручивалась вокруг неё шелковыми, горячими кольцами, унося вглубь, как прилив, который никогда не отпустит.
Его щупальца обвились вокруг неё снова — на запястьях, на бёдрах, на пояснице — раскрывая её полностью, подчиняя, окружая собой.
Она отдавалась охотно.
С криком, который вырывался сам. С телом, трясущимся от возбуждения. Она хватала воздух ртом, когда он вошёл в неё — глубже, чем когда-либо, мощнее. Её дыхание сбилось, но он держал её — крепко, уверенно.
Никогда слишком грубо.
Просто… глубже.
Просто больше.
Просто он.
Каждое движение отражалось глухим, низким звуком в его груди. Его глаза вспыхивали тенью.
Где-то далеко ветер взвыл за стенами дворца.
Но здесь, в его руках, в его ложе, она была в центре бури.
Она позволила ему взять её, позволила телу двигаться в странном, почти инопланетном ритме, подчиняясь не разуму — чувству. Жара становилось всё больше, невыносимо. Его руки и щупальца держали её так уверенно, так плотно, что её собственная сила растворялась — оставляя только сладкое, священное подчинение.
Кариан был другим сегодня.
Всё ещё бережным. Всё ещё внимательным.
Но сейчас — с остротой. С тенью отчаяния.
Он вновь поцеловал её глубоко, и то, как его рот двигался — жадно, властно, будто он боялся потерять её — заставило мурашки пробежать по её позвоночнику. Она чувствовала эту борьбу внутри него: мышцы напряжённые, хватка чуть крепче, дыхание рваное. Не больно. Никогда больно. Но как будто он терял контроль. Как будто он нуждался в ней больше, чем в воздухе.
Напряжение тянулось, раскручивалось — когда он двигался снова, их тела сливались в идеальный, безошибочный ритм. Она вскрикнула, не от боли — от шока, от удовольствия, которое било остро, ярко. Его маленькие, чувствительные щупальца вокруг члена касались её там, где она не ожидала, знали слишком многое, и снова разрывали её на части.
Его рот скользнул по её шее — тёплый, уверенный. Сначала мягко. Потом с нажимом.
И вдруг — резче.
Коротко.
Укус.
Не больно — но достаточно неожиданно, чтобы она выдохнула, дернулась, почувствовала, как жар расползается по венам. Сначала как покалывание. Потом — как огонь. Сердце бешено билось. Сознание плыло. Она почти не чувствовала, где заканчивается она — и начинается он.