— Мой Марак, — сказал он, голос напряжённый. — Мы получили донесение. Тиксанский флот вошёл в нашу систему. Они пересекли Небулитовую Пустошь пять циклов назад и сейчас на орбите внешних колец Люксара. Они считают, что вас нет.
Кариан застывал.
Мгновение — и воздух вокруг него стал плотнее.
Глупцы.
— Их число? — холодно спросил он.
— Двадцать кораблей. Четыре носителя. И как минимум три отмечены как осадные единицы.
Щупальца Кариана развернулись за его спиной, рассекая воздух мягкими дугами.
— Они везут осадные орудия… в моё пространство?
— Они уверены, что вы всё ещё на краю квадранта, мой Марак. Они ободрены слухами о вашем отбытии. Наверняка — шпионы. Вложенные в торговые сети.
Низкий, вибрирующий рык сорвался с его груди.
— Тогда они совершили две ошибки, — произнёс он. — Решили, что я слаб… и что я вернусь один.
Он повернулся к голографической панели.
Червоточина дрожала, раскрывая вид на родную систему — и на двенадцать маджаринских разрушителей, его личный флот. Большие. Стремительные. Обтянутые живым металлом, реагирующим на дыхание своего повелителя.
— Они узнают цену этих заблуждений.
Темиан поклонился ещё ниже.
— Приказать подготовить боевой зал, мой Марак?
Кариан кивнул.
— Созвать капитанов. Активировать планетарные бастионы. Развернуть Велтру на командной точке. Мы встретим их на границе Люксара.
Темиан уже развернулся к выходу, но Кариан остановил его.
— И передайте человеку. Что я вернусь скоро. И что она… в безопасности.
Темиан удивлённо вскинул взгляд, но поклонился.
— Да, мой Марак.
Двери закрылись.
Кариан остался неподвижен ещё миг — как статуя из живой тени. У него было кого сокрушать. Что защищать. Империя ждала его силы.
Но даже сейчас, на краю войны… мысли возвращались к ней.
Её прикосновение пробудило в нём не просто интерес. Не голод. Не любопытство.
Что-то глубже.
Что-то старше циков.
Когда битва закончится…Он позволит себе узнать это чувство.
До конца.
И полностью.
Глава 14
Двери покоев разошлись без предупреждения — металл исчез в стенах так гладко, будто воздух сам был вытянут из комнаты.
Леони резко поднялась.
Это был один из них. Высокий, безмолвный служитель. Этот — скорее мужского облика. Такой же, как остальные: тонкий, почти эфемерный, движущийся с нечеловеческой плавностью. На нём — глубокие синие одежды, сверкавшие, словно отражали лунный свет на воде.
Кожа — светящаяся, бледная. Волосы — чёрные, гладкие, идеально прямые. Глаза — чёрные, бездонные, без единого блика. Без лица. Без эмоций.
Но в этот раз он не принёс еду или ткани.
На его ладони лежал плоский предмет — гладкий, серебристый, тонкий, как отполированный речной камень. Ни кнопок. Ни швов.
Он подошёл к ней молча.
А затем… заговорил.
Но голос был не его.
Он возник в пространстве вокруг, как будто не принадлежал ни одному дыханию. Не механический, не роботизированный — скорее скрывающий за собой настоящий звук. Голос мягкий. Ровный.
Человеческий.
На английском.
— Вам нужно сесть. Туда, — сказал голос, а служитель указал на кресло в углу.
Леони задержала дыхание.
Она и не заметила этого кресла раньше — миниатюрное, обтекаемое, почти художественное. Но теперь, когда приказ прозвучал, оно выглядело… угрожающе.
Она сузила взгляд.
— Вы всё время называете меня «человек». У меня есть имя. Леони.
Служитель не шелохнулся. Его лицо осталось пустым. Никакой реакции. Никакого согласия. Ничего.
Она выпрямилась.
— Ле-о-ни, — сказала отчётливее, чуть громче, чем собиралась.
Ответа не последовало.
Неприятный холод пробежал под кожей.
— А у тебя есть имя? — вырвалось резко. Слишком резко. Но ладони уже вспотели.
Голос возник снова — тот же нейтральный, почти безжизненный:
— Переводческий узел будет использоваться с этого момента. Он был создан много тысяч циклов назад, чтобы обеспечить общение между маджаринами и подвластными им народами.
Он приподнял серебристый камень, давая ей рассмотреть его лучше.
Тот едва заметно пульсировал — как будто дышал.
— Он скрывает мой голос под вашим языком, — продолжил служитель, — а ваш — под нашим. Марак услышит вас на своей речи. А вы услышите его — на своей.
Не просто перевод.
Целая завеса.
Язык, который соединял две абсолютно разные расы.
— Вы будете использовать его, чтобы понимать нас, — сказал служитель. — И чтобы говорить с Мараком.
Опять Марак. Никогда — Кариан.
Леони перевела взгляд на кресло.
— Зачем мне сидеть там?
Служитель шагнул вперёд и коснулся скрытой панели на подлокотнике. Раздался мягкий щелчок — и из-под обивки выдвинулись гладкие, блестящие фиксаторы. Манжеты на запястья. Захваты на лодыжки. Широкий грудной упор.
Они не выглядели угрожающими.
Но в них чувствовалась точка, после которой пути назад уже не было.
Её сердце забилось сильнее.
— Подожди… что это? Что ты делаешь?
Проекция ответила:
— Для вашей безопасности. Спуск будет нестабильным.
Спуск.
Холод ударил в грудь.
— Вы хотите сказать, что мы… садимся? Куда? Почему Кариан....
Служитель резко вдохнул носом. И впервые — посмотрел прямо на неё. Не с враждой. Но с чем-то близким. Как будто она сказала нечто непозволительное.
Богохульное.
Он ничего не сказал.
Но атмосфера изменилась. Все стало происходить быстрее. Жёстче. Не грубым, но без прежней мягкости.
Его рука легла на её плечо — крепко, как наказ.
— Подожди, стой, поговори со мной...
Он повёл её к креслу. Она упёрлась, но это было всё равно что пытаться остановить море.
Как только её спина коснулась сиденья — фиксаторы захлопнулись. Холодные металлические полосы сомкнулись вокруг рук, ног, груди.
Она вздохнула коротко, испуганно.
— Что вы делаете?! Выпустите меня! Я сказала — выпустите!
Служитель не дрогнул.
— Для вашей безопасности, — повторил переводчик.
И развернулся.
Двери сомкнулись за ним. И Леони осталась одна.
Прикованная.
Шум корабля стал ниже, плотнее, вибрирующе-глухим — как дыхание гиганта под её ногами. Что-то изменилось в глубине корпуса. Что-то готовилось.
Они садились.
Но где?
Почему Кариан ничего не сказал?
Она вспомнила, как он смотрел на неё. Как прикасался. Какой был в нём странный, пугающий, притягательный оттенок нежности.
И всё же…
Сейчас она была в оковах.
Как груз.
Как хрупкий объект.
Или как угроза.
Гнев вспыхнул резко. Горячо.
Но под ним — холоднее, глубже — был страх.
Страх того, что она ошиблась.
Страх, что оказалась наивной.
Страх, что она неверно прочла его прикосновения. Его голос. Его присутствие.
Как он посмел.
Как он посмел заставить её чувствовать, будто она… значима — только чтобы оставить её здесь, беспомощную, безмолвную, связанную, когда ему так удобно.
Но что пугало её сильнее всего....
То, что часть её всё равно хотела верить ему.
И именно это чувство делало её по-настоящему беспомощной.
Глава 15
Оковы впивались ей в запястья и лодыжки — не больно, но неумолимо, будто кресло само решило: отпускать её оно больше не собирается. Леони давно перестала бороться. Мышцы дрожали от паники, и теперь, связанная и беспомощная, она могла только ждать. Холодный воздух срывал из её губ слабое облачко, а тишина — глухая, поглощающая — накрывала её, словно крышка саркофага.
Сердце билось слишком громко. Комната — слишком тихая. Слишком застывшая.