Любопытство взяло верх. Коляша развернул треугольник. Корявые строчки тянулись по всему листу: «Здравствуйте, Василий Петрович! – писал Твердохлеб. – Извините, что не пришел сам. Дюже некогда. Фриц оказался очень хитрым, и голыми руками его не возьмешь. Очень нужна ваша помощь. Если не жалко, отверните у вашей куклы голову и вручите подателю записки. Думаю, что не откажете. Затем до свидания».
Прочитав письмо, Коляша ничего не понял. О какой кукле писал старший сержант? Для чего она понадобилась? Уж не шутит ли с ним старший сержант – за куклой послал?
Вернувшись со свертком, Коляша застал старшего сержанта с Лобовым за странным занятием: они мастерили чучело.
Приняв сверток, Твердохлеб тут же развернул его, и в руках очутилась изящная голова манекена. Приладив ее к чучелу, ухмыльнулся:
– Красавец мужчина!…
На рассвете другого дня на охоту отправились втроем. Лобов расположился в разрушенном блиндаже. Твердохлеб занял место в своей «берлоге». Коляша Кобцев, тщательно проинструктированный сержантом, расположился с чучелом возле участка мелкой траншеи. Чтобы не вызывать у проходивших солдат излишнего любопытства, голову чучела обернул пока тряпкой.
Почти до полудня солнце светило как раз в глаза Хитрому Фрицу. Опасаясь выдать себя блеском оптики, он начинал охоту обычно после полудня. И Твердохлеб условился с Кобцевым: тот начнет показывать чучело не раньше половины первого. Сейчас на часах было лишь одиннадцать, а время тянулось томительно медленно – секунды казались минутами.
Взглянув на колодец, а потом на печь, Твердохлеб попытался представить себе, где облюбует сегодня Хитрый позицию…
Он знал: если следить за пулеметчиком, можно почти безошибочно определить, когда Хитрый откроет огонь. Теперь же на площадке одиноко маячил пулемет, а над ним, поднимаясь со дна траншеи, плыло легкое облачко дыма. Сержант вспомнил, как сам закурил в окопчике, поплатился за это, и процедил сквозь зубы: «И ты, сукин сын, поплатишься, подожди!». И только сказал, заметил, как гитлеровец стал подниматься со дна траншеи. Оглянувшись вправо, он приник к пулемету.
«Сейчас даст очередь», – решил Михаил. Из-за грохота разорвавшегося неподалеку снаряда он не слышал дробного стука пулемета, но по движениям немца понял, что тот вел огонь с рассеиванием. Вот он вновь посмотрел вправо, Несомненно, Хитрый стрелял оттуда. Но откуда точно? Выходит, у него были еще где-то позиции.
Михаил внимательно наблюдал.
В который раз уже он направил оптический прицел на печь, но тут услышал взволнованный, срывающийся голос Кобцева:
– Товарищ сержант, беда! Ефрейторя Лобова убило…
– Как убило?
– Солдат мимо проходил. Он и сказал, что снайпера в блиндаже убило.
Твердохлеб заскрежетал от досады зубами. Выходит, фашист стрелял недавно не по кому-нибудь, а по Лобову.
Твердохлеб пожалел, что не может выйти из своей «берлоги». Ему хотелось заглянуть в блиндаж, самому увидеть, что там произошло. Он не мог поверить, что Лобов вызвал огонь на себя.
Вскоре прибежал запыхавшийся Кобцев:
– Правду говорил солдат… Убило… Его уже унесли…
– Ладно, Коляша. Давай показывай! – распорядился старший сержант. Он переводил взгляд с угла сарая на сруб, а с него на печь. И вдруг заметил, как заслонка чуть отодвинулась в сторонку, и едва не вскрикнул от радости: в прицел было хорошо видно, как снайпер, лежа- на соломе, рассыпанной на печном поду, изготавливался к стрельбе. «Вот оно что! Неужели наступил момент, которого так долго ждал? Но тише, Миша. Спокойнее, спокойнее!» – командовал сам себе старший сержант, сажая в центр пересечения прицела голову врага. Потом, затаив дыхание, плавно потянул спусковой крючок.
Выстрел, грохнувший в подземном окопчике, слегка оглушил Твердохлеба. В прицел он видел, как фриц выронил из рук винтовку. Падая, та сшибла заслонку, и печь теперь просматривалась насквозь. Голова снайпера лежала на девой руке. Все это было так отчетливо видно, что Михаилу показалось, будто он услышал звон падающей заслонки и грохот свалившейся на кирпичи винтовки. Фриц, дернувшись еще раз, замер. А следующим Твердохлеб сразил пулеметчика, ошалело глядевшего назад. Откинувшись на стенку траншеи, тот стал медленно сползать вниз. Старший сержант все же успел рассмотреть темную струйку крови на переносице: выстрел был в «самое яблочко».
* * *
В небе – Грицевец…
Александр АБРАМОВ
Сергей Грицевец – выпускник Оренбургского летного училища, первый дважды Герой Советского Союза.
По воспоминаниям однополчан, его отвага несла какую-то особую заразительную силу.
Вот и этот подвиг…
Отпор у озера Хасан не сразу отрезвил японских милитаристов. Они бросились в новую авантюру, развязав в мае 1939 года необъявленную войну против Монгольской Народной Республики. Выполняя интернациональный долг, Советский Союз оказал помощь монгольскому народу.
…В полдень в районе озера Буир-Нур завязалась воздушная схватка. Ударную группу возглавлял командир истребительного авиаполка майор Забалуев, а его ведомым был Грицевец. Дрались пятьдесят совет ских истребителей с шестьюдесятью японскими. Японцы имели не только численное преимущество. Воздушный бой проходил над их территорией, и, будучи подбитыми, они могли спуститься с парашютом к своим. Советским же летчикам, покинувшим поврежденный самолет, угрожала опасность оказаться в руках противника.
В первые же, минуты боя Заба-луеву и Грицевцу удалось сбить по одному вражескому истребителю. Но вскоре японцы подожгли машину Забалуева. Грицевец увидел, как командира полка, выбросившегося с парашютом, стали обстреливать два истребителя с красными кругами на плоскостях. Грицевец с однополчанином Петром Полозом бросились на выручку к Забалуеву. Когда тот после затяжного прыжка повис под белым куполом парашюта, Сергей заметил, что со стороны города Ганьчжур к мосту приземления летчика бегут с винтовками вражеские солдаты. Что делать? Грицевец мгновенно оценил обстановку: чтобы опередить японцев, ему надо успеть посадить самолет, взять на борт командира и взлететь. Сергей прекрасно понимал, что приземляться на территории противника крайне рискованно. Любая случайность: попадет колесо в рытвину, лопнет камера или заглохнет мотор» да мало ли что еще может приключиться, и тогда погибнут оба – и он, и Забалуев. К тому же самолет одноместный: куда втиснуться второму человеку? Грицевец без колебаний направил машину на посадку. Он выпустил шасси и пристально всматривался в степь, стараясь избежать неудачной посадки,… Вот его истребитель коснулся земли и покатился, подпрыгивая на кочковатой почве. Петр Полоз, прикрывая однополчан, бил из пулемета по бегущим самураям.
Все решали секунды. К счастью, командир полка был невелик ростом и худощав. С большим трудом Грицевец втиснул