— Погоди, рано ликуешь…
— Тогда простите, пожалуйста!
— Ладно, действуй, безумец, дальше. Не исключено, что хорошими результатами как-то смягчим положение. Но отсрочки я не дам, так и знай, горе-новатор!
— Что же она будет делать?! Ведь все может полететь под откос!
— Если Торцова всерьез взялась за ум, не полетит.
— Но ей на заводе не могут так быстро дать площадь… Где она будет жить? Не идти же ей к развратной подруге вымаливать убежище. Там ведь снова начнутся пьяные оргии…
— Эта ее боевая подружка недавно выбыла из нашего города на далекое расстояние, и, видимо, надолго, как и положено злостному нарушителю закона.
— Ах так! Ну, вот это просто замечательно!
— Но ты же не сторонник крутых мер! Хорошо, дорогой, хорошо, не оправдывайся, я тебя понимаю. Ксения будет жить у родителей на правах временного жильца, если не сорвется, решительно перестроится, хорошо будет вести себя.
…Через несколько месяцев Ксении присвоили разряд и зачислили слесарем.
И я уже думал о другом. У Ксении среднее образование. А что, если со временем ей подготовиться к сдаче экзаменов в техническое учебное заведение, близкое к профилю завода? Можно заниматься заочно. На заводе многие так поступают и многие добились успеха — стали дипломированными инженерами. Право же, у Ксении заманчивая перспектива.
Однако в моей душе появились и не столь радужные мысли. А не надоест ли ей новая жизнь, не появится ли какая-нибудь новая подружка?
Мечту мою об учебе Ксении парализовало одно существенное обстоятельство. Иринину месяц спустя вызвали в городской суд, к председателю. Возвратясь из суда, Надежда Ивановна вызвала меня в совещательную и сказала:
— Этого, Саша, и следовало ожидать… Ты садись, дорогой, садись! Весть неприятная и даже тяжелая. Кто-то подал сигнал в горсуд о твоем эксперименте с Торцовой…
— Конечно же, без Глаголевой тут не обошлось…
— Пусть! Я ее не упрекну за это… Мне надо было бы самой доложить… Ладно! В конечном итоге я отделалась, что называется, легким испугом: принимая во внимание, что сей эксперимент не повлек за собой тяжелых последствий, что, больше того, он помог гражданке Торцовой преодолеть свои пороки, и учитывая многолетнюю безупречную работу народной судьи Ирининой Эн. Ив., руководство вышестоящей инстанции решило ограничиться устным строгим разъяснением оному судье о недопустимости впредь подобного рода упражнений… Ясно?!
— А главному виновнику что? Какую избрали меру воздействия?..
— Моли небо за товарища, который вмешался в твою судьбу (это, Владимир Владимирович, о тебе шла речь). Он обстоятельно исследовал дело и убедительно высказался за нас с тобой. Конечно, заодно приняли во внимание твою молодость и бескорыстность побуждений. Понятно, я не только не возражала, но обрадовалась такому исходу. Подчеркнуто все взяла на себя и выдала при этом тебе добротную характеристику. Председатель как бы между прочим заметил: «Экспериментируйте, Надежда Ивановна, сколько угодно, но только в пределах закона, не ссорьтесь с ним и всемерно ограждайте от этого вашего Сашу… «Саша» — это уж как-то слишком по-домашнему, по-родственному, а?» — «Возможно, по-матерински, — ответила я ему, — мои дети старше Саши». Я попросила не ограничивать мою волю, мою манеру вести себя со своими подчиненными так, как велит мне мое сердце… Будем, Саша, как были… Не возражаешь, дорогой?
— Еще бы! Но только как же это вы?.. Мне больно…
— Хватит об этом! Надеюсь мы больше экспериментировать не будем… Нет, нет, это не вопрос. Это твердое указание судьи своему секретарю, которого надо старательно готовить в судьи…
— Простите, Надежда Ивановна, но… «готовить в судьи» — это выше моего понимания!
— Что ж, откроюсь: это не только мое мнение. Председатель заговорил об этом по своей инициативе. Чувствуется, мол, что этот ваш Курский (эти последние слова прозвучали уважительно, сочувственно) умен и с беспокойным сердцем. И что, мол, приятно — он любит человека. Эти слова мне пришлись по душе, и я заверила начальство, что сделаю все для претворения в жизнь его добрых пожеланий. — Сердечно улыбнувшись, Иринина добавила: — Теперь все остальное за тобой, Саша.
…Новый судья на участке — всегда большое «событие. На участке Ирининой много горячих заинтересованных разговоров: оставляет судейское кресло душевная, чуткая женщина. Возраст — причина важная, но почему бы не подождать? И кто придет на ее место? Говорят, совсем зеленый парень, далекий от жизни.
Но Иринина горячо и неустанно ратовала за мою кандидатуру.
Прежде всего она заблаговременно подала докладную в райком партии, в которой обосновала, почему ее должен заменить именно я. Иринина особо отметила мое стремление к предупреждению нарушений гражданами закона. Я, мол, отлично подготовлен теоретически, дисциплинирован и фанатически влюблен в судебную работу. Она, Иринина, считает меня достойной сменой и всю ответственность за мою будущую деятельность, как коммунист и как человек, принимает на себя.
Такую же записку Иринина передала в управление министерства юстиции по городу и председателю городского суда. По душам поговорила с Глаголевой.
Меня избрали народным судьей. В этом немаловажную роль сыграли два обстоятельства, лучше сказать — два человека: Ксения Торцова, одна из передовых работниц завода, и Луков, секретарь заводского партийного комитета, ставший доверенным лицом на выборах. Ксения написала Лукову письмо:
«Я не знаю, уместно или не уместно обращаться к Вам с этим письмом. Но иначе я поступить не могу.
Своей теперешней жизнью, как Вы знаете, я обязана больше всего Курскому. Именно он, как сказали бы наши ребята, дал мне в свое время по мозгам… Нет, молодой юрист не ругал меня, не кричал, не глушил назиданиями. У него свой, какой-то удивительный подход к человеку, к его болячкам, к его раненому сердцу. Только человек, обладающий щедрым сердцем, большой доброй душой, особой чуткостью, мог произвести коренной переворот в моей горемычной жизни. Что скрывать: я погибала, все на моей судьбе поставили крест, мать и отец отвернулись, дочка отреклась, да я и сама уже не верила в свои силы. А вот Александр Иванович поверил в меня и вернул к настоящей жизни. Этого забыть нельзя, я буду о товарище Курском помнить всю свою жизнь. Расскажите, пожалуйста, избирателям о моем прошлом, ничего не тая и не смягчая, расскажите и о том, какова я теперь на производстве, упомяните, что я люблю и любима, что у меня уже своя семья, у Наташи есть отец, и она в скором времени получит братца или сестренку, что я за свое счастье, повторяю, обязана и благодарна Александру Ивановичу Курскому».
ГАДАЛКА
Малютины, на первый взгляд, жили согласно, друг друга любили. У них были дети — два мальчика и две девочки, за детьми ухаживала