Мама, не предупредив меня, еще раз посоветовалась с товарищами по работе. Она мне сказала:
— Мне обещают помочь подыскать небольшую комнату для нашего истязателя. Я больше, Лара, не могу.
Я бесконечно обрадовалась. Рана как-нибудь зарубцуется, и мы с мамой наверняка восстановим утраченное.
Но Владимир не успокаивался, продолжал звонить мне на службу, домой (когда мама брала трубку, он трусливо уклонялся от разговора). Неизменно повторял, что он любит меня, просил прощения и уверял в искренности теперешних намерений воссоединиться. Странно только, что теперь встречи он не добивался. Об этом попросила его я, чему он обрадовался. И мы встретились на том же месте, но без подруги. Я сказала, что наметилась возможность предоставить ему комнату в другом месте, неплохую, хотя и в коммуналке. Он забил отбой:
— Все же ты хочешь, Ларочка, добить меня, добить!
Делаю, говоря языком спортсменов, последний бросок: прости меня за все глупости, которые я натворил. Повторяю: я по-мальчишески, идиотски играл. И о твоей маме я болтал вздор. Она святая женщина, редчайшая, честнейшая, добрейшая. Я готов ползать перед вами на коленях, вымаливая у вас прощения. Не отталкивайте, примите меня в свои объятия, и вы скоро убедитесь, что я честный, чуткий, настоящий ваш друг и товарищ, что я до последней капли крови преданный и тебе, Ларочка, и твоей маме…
Набившие оскомину слова, но удивительное дело: ненавижу и люблю — будь ты проклято, это душевное двурушничество!
Я решила не говорить маме о своем последнем свидании с Владимиром, во всяком случае повременить настолько, насколько позволят обстоятельства. А пока что спешу постучаться к Вам, на Вас вся моя надежда. Напишите мне, пожалуйста, по адресу: Главный почтамт, до востребования, паспорт серия XV-ПА, № 709041.
Письмо от Ларисы Ч. захватило Александра Ивановича, но как с ним поступить, он не сразу нашелся. Трудность заключалась в том, что дело «чужое». Этим делом надо заняться милиции, уголовному розыску, наконец прокуратуре, — именно они должны выяснить личность брачного пройдохи.
После напряженных раздумий Курский направил обращение к нему Ларисы прокурору города. Написал на всякий случай успокоительное письмо корреспондентке, просил проявить выдержку и ждать результатов проверки.
Шли дни, недели, месяцы. Наконец прокурор города лично позвонил Александру Ивановичу:
— Могу порадовать, дорогой товарищ Курский, доброе мы с вами дело сделали. Из Крыма пришло обстоятельное донесение… Конечно, о Конусове идет речь… Письмо Ларисы в основе своей достоверное. Однако в нем не обошлось без просчетов. Но по порядку… Установлено пока троеженство Конусова. Первую жертву, с ее состоятельными родителями, сей недобрый молодец использовал для блатного поступления в мединститут и его окончания; вторая помогла ему получить ученую степень; и, наконец, Лариса, на которой жулик споткнулся. Оказывается, мать Ларисы вскоре заподозрила зятька и дала ему понять, чтобы он впредь рассчитывал только на свои силы. А ведь он стал было примерять докторскую. Конусов понял, что с тещей в этом плане не поладить: службистка до фанатизма, следовательно надо менять вехи. Примечательно, что Конусов не был пьяницей, но когда-то в самодеятельности удачно исполнял роль пьяниц. Выходит, пригодилось. Детей у него нет ни от одной жены. Ларисе зачем-то он придумал малышей. Этот и еще несколько вопросов надо было выяснить у самого брачного гастролера, но он опередил нас: скрылся в неопределенном направлении. Будем объявлять всесоюзный розыск… Да, Лариса обо всем информирована и довольна…
Вскоре Лариса и сама написала Курскому:
«Бесконечно благодарна. Мы с мамой будем помнить Вас всегда, всегда. С глубоким, большим, искренним уважением и пожеланием Вам доброго здоровья и долгих лет жизни.
Примечания
1
Крестный отец (нем.); в переносном смысле — шеф, патрон.