Стэнли упорно шел вперед, хотя ему не хватало ни сил, ни опыта для такой работы. Эзра Ли, которого отобрали для этого дела, был сплошной комок мышц от шеи до пят и месяцами испытывал машину, тогда как Стэнли совершил лишь несколько пробных вылазок. Он знал, как работает «Черепаха». Знал, что делать. Но сможет ли? Он уже выбился из сил, а настоящая работа была еще впереди.
Наконец, измученный и едва не теряющий сознание Стэнли выпрямился и с изумлением увидел, что британские корабли повсюду. У него получилось! Он провернул вентилятор, чтобы освежить воздух, и вытер пот со лба. Он смертельно устал, а теперь предстояло погрузиться в безвоздушную пучину. Но он ненавидел британцев и проделал такой путь, а потому выбрал ближайший корабль и направился к нему. По чистой случайности это оказался «Игл» — ни много ни мало флагман британской эскадры.
В последний раз провернув рукоятку вентилятора, Стэнли сверился с компасом и нажал ногой на медный клапан. Вода с бульканьем хлынула в цистерну, и «Черепаха» пошла на дно. Страх кольнул, и руки Стэнли метнулись к рукояткам помп, которыми можно было откачать воду и поднять судно наверх. Но прочный корпус даже не скрипнул, и он опустился на двадцать футов по глубиномеру. Там, в водах пролива Нэрроуз, в пространстве, похожем на гроб, с ноющими от напряжения мышцами и спертым воздухом, Фрэнсис Стэнли совершил первую в мировой истории атаку с подводного судна.
Занять позицию под целью приходилось наугад, но Стэнли справился и оказался точно под «Иглом». Затем он заработал помпами, чтобы подняться и прижаться к вражескому корпусу. Он поднимался, пока не раздался глухой удар. Стэнли прекратил качать и нащупал кривошип, вращавший стальной бурав на куполе, — тот самый, что должен был сейчас вгрызться в обшивку корабля. Все, что ему оставалось, — это закрепить бурав, отсоединить его изнутри корпуса и отцепить заряд взрывчатки. Оба были соединены тросом, и отсоединение заряда запускало часовой механизм. После этого он мог отойти и оставить порох, чтобы тот отправил этих гребаных британцев ко всем чертям!
Он повернул рукоятку, но бурав не входил. Стэнли тянул его вниз, потом резко толкал вверх, пытаясь вогнать острие в дерево. Но раз за разом терпел неудачу. Он так устал, что сил уже не хватало, и в своей неуклюжести со всей силы наступил на клапан, открывавший балластную цистерну. Клапан заклинило, и «Черепаха» начала жуткое погружение. Стэнли дергал за рычаг — клапан не поддавался. Он дернул снова — стрелка уже ушла за последнюю отметку глубиномера. Корпус начал стонать. Он потянул еще раз. Деревянные шпангоуты издали ужасающий треск, и — щелк! — клапан поддался. Стэнли яростно заработал помпами, опорожнил цистерну, и «Черепаха» взмыла вверх, вверх, вверх!
Бум! «Черепаха» врезалась в корпус «Игла», сбросив оглушенного Стэнли с его насеста. К тому времени, как он собрался с мыслями, «Черепаха» уже была под огнем: по ее корпусу что-то гулко стучало. Британские «смоляные куртки», помня о жутких слухах и услышав сильный удар, перегнулись через борт, увидели барахтавшуюся рядом «Черепаху» и забросали ее ядрами, обстреляли из мушкетов и швыряли все, что под руку попадется.
Стэнли изо всех сил крутил кривошипы и педали, чтобы уйти. Вокруг летели брызги, дождем сыпались пушечные ядра. Судно двигалось натужно, со скоростью пешехода, но этого хватило: в темноте низкая и маленькая «Черепаха» быстро скрылась из виду, и команде «Игла» стало не во что целиться.
Когда обстрел прекратился, Стэнли провернул вентилятор, наполнил легкие соленым бризом и понял, что на новую атаку не решится. Он начал долгий путь на север, в безопасное место. Но сперва остановился и оглянулся на огромный военный корабль, теперь весь залитый огнями. Он проклинал британцев и даже не заметил, что заряд взрывчатки… с тикающим часовым механизмом… исчез: его срезало при столкновении. Убитый горем, он повернул домой.
Близился рассвет, и Стэнли, измученный, дрожащий и мокрый от пота, наконец встретил поджидавшие его вельботы. Едва его втащили на борт, как со стороны британской якорной стоянки полыхнула вспышка, а за ней последовал тяжелый грохот взрыва. Американцы разразились радостными криками и хлопали Стэнли по спине. Он пытался объяснить свою неудачу, но его не слушали, да это и не имело значения. Не имело, потому что в тот миг флот короля Георга больше не представлял угрозы для американцев. Ибо не король Георг теперь правил британским флотом. Ни он, ни его морские офицеры.
Всякая дисциплина на флоте рухнула, потому что те самые британские «смоляные куртки», что готовы были сразиться с любым врагом на воде, оказались сломлены тварью, что явилась незримо, под покровом ночи, явилась из жутких глубин, чтобы вырвать днище у корабля и утопить их всех до единого, не оставив даже шанса на бой. А моряки и без того были глубоко суеверны и слишком охотно отождествляли мрачную подводную бездну с мрачной бездной оккультного. Так что теперь флотом правил не король, а паника.
Особенно на «Игле», когда рядом прогремел оглушительный взрыв. Вся команда, вопя от ужаса, бросилась одновременно отдавать канаты, ставить паруса и спускать шлюпки. То же самое творилось и на соседних кораблях: они неуклюже сталкивались друг с другом, снося рангоут и бушприты под какофонию треска ломающегося дерева и рвущихся снастей. К полудню следующего дня весь флот уже выходил в море, и лорд Хау восстановил командование лишь сутки спустя. К тому времени потрясение, испытанное британским флотом, пошатнуло и уверенность их сухопутной армии, позволив Вашингтону отвести свои войска, пересечь Гудзон и Делавэр и основать великую нацию.
*
Тем временем Дэвид Бушнелл, отчаявшись от того, что он счел провалом «Черепахи», полностью забросил подводную навигацию. Он забыл о ней. Но не Фрэнсис Стэнли. И не адмирал Хау. Один был вдохновлен, а другой — исполнен отвращения до глубины души.
1
Главное, что нужно помнить о Ямайке тех времен: из трехсот тысяч ее жителей девять из десяти были рабами. В прошлом здесь не раз случались восстания рабов, все как одно свирепые, и неописуемые жестокости творились с обеих сторон. Когда же я впервые туда попал, на острове было не более трех тысяч британских солдат и ополченцев, по большей части больных или изнуренных жарой, и им предстояло держать в узде сто тысяч крепких чернокожих мужчин, каждый из которых был полностью приспособлен к здешнему