Так я становился все богаче и богаче, и, пойди дела иначе, я бы, без сомнения, через несколько лет стал миллионером и перебрался в Америку. А там кто знает? Может, и президентом бы стал. Но дела пошли иначе, и на том все и кончилось.
Во-первых, к концу июля 95-го года на Ямайке стало жарко, и я не о погоде. Прошел слух, что мароны Трелони-Тауна раздобыли мушкеты, и весь Монтего-Бей перепугался до смерти. Должен признаться, я чувствовал себя неловко в этом вопросе и всегда менял тему, когда мог. Но один из моих клиентов или друзей-ополченцев никак не хотел оставить это в покое, особенно мой приятель по имени майор Джон Джеймс.
Это был джентльмен, высоко поднявшийся в правительственных кругах Ямайки в вопросах управления делами маронов. Он носил громкий титул генерал-майора маронов и, как ни странно, питал к этим негодяям самую искреннюю привязанность, прожив среди них много лет. Это был крупный краснолицый старик лет шестидесяти, любивший кричащую одежду и яркие цвета. Он питал большую слабость к старомодным, отделанным серебром камзолам и широкополым шляпам с перьями.
В молодости он был могучим мужчиной и еще сохранил немалую часть своей силы, но отрастил огромное пузо и страдал подагрой, так что ему приходилось ковылять с палкой. У него был яростный нрав и мало терпения к дуракам, но ко мне он проникся симпатией, говоря, что я напоминаю ему его самого в молодости. Он, бывало, вызывал меня на поединок по армрестлингу прямо за столом, и я, чтобы потешить его, соглашался, стараясь поддаваться ровно столько, чтобы он оставался доволен.
— Давай, выкладывайся, Босуэлл! — ревел он мне в лицо, рыча и потея от натуги. — Выкладывайся, или будь ты проклят!
И я пыхтел, напрягался и позволял ему одолеть мою руку. Затем он требовал крепкого эля и рюмку рома (поскольку местом для дел он всегда выбирал таверну), хлопал меня по спине и предлагал пощупать мышцы на его руке. Душа у него была нараспашку, и ни унции хитрости. Во многих отношениях он был как ребенок.
Он был и хорошим клиентом. У него была пара больших ферм, которыми управляли вольноотпущенники (он не признавал рабов), но он уже не мог сам ими заниматься и потому нанял для этого меня. Его счет был не так велик по сравнению с некоторыми другими, что у меня были в то время, но это было приятное дело, потому что он всегда платил быстро и наличными. Тем не менее, я не могу не жалеть, что он не обратился со своими делами к кому-нибудь другому.
Я ведь уже упоминал, что мои дела неслись вперед, как курьерский поезд, не так ли? Что ж, именно майор Джон Джеймс и его драгоценная любовь к его драгоценным маронам пустили мой поезд под откос и ввергли меня в катастрофу.
С середины июля и до 20-го числа я был в разъездах, но, вернувшись в Монтего-Бей, обнаружил, что город на военном положении, по улицам, пытаясь держать строй, маршируют ополченцы, а гражданское население пребывает в состоянии ужаса. Все до единого были убеждены, что восстание маронов неизбежно, поэтому вокруг здания суда и ратуши возводили земляные валы и палисады, чтобы в случае нужды они послужили горожанам крепостью. Но велись яростные споры о том, где должны проходить линии укреплений, и как доставить внутрь достаточно питьевой воды, да и продовольствия тоже. Я не на шутку перепугался, так как не принимал слухи о беспорядках среди маронов всерьез.
Добравшись до своего жилья, я нашел записки от майора Джона Джеймса с мольбой немедленно явиться к нему домой. Я подумал, что он-то должен знать, что происходит, поэтому сперва отправился к нему, а он потащил меня на военный совет, который незадолго до того созвал местный чиновник-кустос мистер Тарп (он был главным магистратом и представителем губернатора). Итак, в зал для судейского облачения набилась толпа: офицеры ополчения, мэр, разные видные горожане, майор Джон Джеймс и кустос мистер Тарп.
Поднялись яростные споры: Тарп предлагал вызвать для защиты города 83-й пехотный полк, регулярное подразделение, стоявшее в Кингстоне. Другие хотели эвакуировать всех на кораблях, третьи — укрыться в новой крепости, четвертые — немедленно атаковать Трелони-Таун (главное поселение маронов) силами ополчения. Но все эти планы были безнадежны: 83-й полк находился далеко в Кингстоне, кораблей в гавани было слишком мало, крепость не достроена, а мароны будут драться как демоны, защищая свои дома. К несчастью, ни у кого не было идей получше. Ни у кого, кроме Джона Джеймса.
— Позвольте мне попробовать! — громко и настойчиво повторял он. — Я пойду один. Они послушают меня, и не придется рисковать ничьей жизнью!
Но собравшиеся его игнорировали, потому что несколькими днями ранее он навлек на себя всеобщую ненависть, вступившись за одного марона, моего старого знакомого капитана Мочо, которого поймали в Монтего-Бей за кражу свиньи и позже выпороли (и поделом ему, по-моему). Но Джеймс не сдавался, пока в конце концов на него не обратили внимание. Собственно, именно я и помог ему добиться слова.
— Господа! — гаркнул я своим лучшим зычным голосом, что слышен и на верхушке мачты. — Выслушайте майора Джеймса. Что мы теряем?
Головы повернулись, и все уставились на меня. К тому времени каждый из присутствующих меня знал и уважал.
— Что ж, майор Джеймс, — сказал Тарп, — вот мистер Босуэлл просит за вас. Что вы хотите сказать?
— Позвольте мне отправиться в Трелони-Таун и уладить это дело. Я смогу вразумить этих маронов, ибо они мне доверяют и им нужно…
— Нужно, сэр? — раздался голос. — Этим злодеям нужно острие меча!
Это был некто по имени Краскелл, которого мароны вышвырнули из Трелони-Тауна пинком под зад. Он был там суперинтендантом — должность, учрежденная правительством Ямайки, якобы дававшая ему власть над маронами. В каждом поселении маронов был свой суперинтендант, и маронам было на них глубоко плевать. Но в поддержку Краскелла раздался одобрительный гул, который я и еще несколько человек перекричали, призвав к тишине.
Так майор Джеймс одержал верх. Он уговорил их позволить ему отправиться в Трелони-Таун от имени кустоса мистера Тарпа, чтобы выяснить, нет ли каких-либо обид, которые можно было бы уладить и тем самым предотвратить всеобщее кровопролитие. Тарп настоял на том, что, если 83-й