— Трубка находится в верхней половине «дикобраза», — говорит он, — а прут опирается на два моих фиала, которые помещены на дно трубки. Определенные механические устройства, которые я также сохраню в секрете, — он метнул злобный взгляд на Рэтклиффа, — не дают пруту раздавить фиалы до нужного момента.
Он внезапно с силой вогнал прут в трубку. Тот вошел дюймов на шесть и резко щелкнул о дно.
— Но когда этот момент наступает, прут разбивает фиалы, и пламя вырывается из этих отверстий, — говорит он, показывая нам отверстия в нижней части трубки.
— И это поджигает заряд внутри машины? — говорю я.
— Верно, мистер Флетчер, — говорит он, — это воспламеняет двести фунтов лучшего черного пороха.
— Но как вы доставляете ее к врагу? — говорю я, ибо я мог представить себе эту штуковину в сборе, с торчащими сверху шипами и зарядом внутри, так что удар по любому из прутьев привел бы ее в действие. Тут меня поразила неприятная мысль. — Черт побери, — говорю я, — вы же не собираетесь таранить этой штукой цель? Жертвуя жизнью оператора?
— Разумеется, нет! — говорит он с оскорбленным видом. — Вы принимаете меня за дурака? Смотрите сюда, — говорит он и указывает на рым-болт, ввинченный в один из концов верхней половины яйца. — Способ атаки таков: подводный аппарат ныряет под врага, буксируя «порохового дикобраза» на тросе. «Дикобраз» следует за аппаратом и плывет по поверхности, где его резко приводят в соприкосновение с целью.
— А! — говорю я.
— А! — говорит Рэтклифф.
— Да! — говорит Стэнли.
— А вы когда-нибудь испытывали это устройство? — говорю я.
— Нет, — говорит Стэнли. — Случай никогда не представлялся… до сих пор!
— Тогда откуда нам знать, что оно сработает? — говорит Рэтклифф.
— Потому что я вам говорю, что сработает, — говорит Стэнли. — А если вам этого недостаточно, можете идти куда подальше!
На этот раз я вмешался прежде, чем они успели вцепиться друг в друга, и настоял, что есть практические вопросы, требующие срочного решения. Так что Стэнли запер свой великий секрет, и мы вернулись в его домик, а семеро «смоляных курток» и Индеец Джо смотрели на нас и гадали, а мы вошли внутрь, сели и все обсудили.
Вот что мы решили. Мы предпримем атаку на «Меркюр», как только все будет готово и условия будут подходящими: атака должна быть ночью и в штиль. Ограничивающим фактором будет приведение «Планджера» в мореходное состояние после повреждений, полученных им в Морганс-Бей. Что касается снаряжения «дикобраза», Рэтклифф сказал, что сможет достать достаточно пороха, чтобы пополнить запасы, оставшиеся на борту «Эмиэбилити» и на верфи Стэнли.
Было решено, что идеальными работниками для нашего дела будут оставшиеся люди Гриллиса, а самого Гриллиса следует оставить в пансионе, куда его поместил Рэтклифф с уверенным расчетом, что тот сопьется до смерти. Что касается собственных работников Стэнли, он категорически настаивал, что двое из них незаменимы благодаря своим особым навыкам и что им можно доверять в том, что они будут держать язык за зубами. Это вызвало еще один яростный спор, Рэтклифф заявил, что они растреплют всему Бостону, но Стэнли был непреклонен, и в конце концов нам пришлось просто довериться ему и его двоим людям.
Остальным его работникам скажут, что у Стэнли для них пока нет работы и что им сообщат, когда они понадобятся, в то время как остальные из нас будут работать день и ночь, чтобы все подготовить, потому что кто знает, как долго продлится терпение Хау? А вся цель наших усилий состояла в том, чтобы предотвратить приход Хау в Бостонскую гавань, устранив для этого необходимость.
Рэтклифф сказал, что у него много дел в Бостоне, и в любом случае от него будет мало помощи в кораблестроении (обычном или подводном), так что было решено, что он будет приходить и уходить и будет нашими глазами и ушами в городе. Что до меня, то я был в каком-то странном подвешенном состоянии. Я ввязался в это нечестивое предприятие по целому ряду причин: я думал, что упустил свой шанс с дядей Езекией и золотом. Я не знал, как со мной поступят власти янки, если я попадусь им в руки. Я точно знал, что сделают британцы, и поэтому не совсем понимал, кто я и что я. И в это подвешенное состояние вошло единственное, в чем я был уверен, — подводные изобретения Фрэнсиса Стэнли.
Мое прежнее увлечение удивительным аппаратом Стэнли вернулось и стало еще сильнее. А я не из тех, кто может быть счастлив в безделье, так что я вложил душу в порученное дело и у меня не было времени беспокоиться о чем-либо еще. Итак, сначала мы сняли «Планджер» с «Эмиэбилити» и спустили на воду. Затем мы завели его в небольшой сухой док, построенный специально для него внутри верфи Стэнли, где мы могли им заняться без того, чтобы на нас глазела половина бостонских доков.
Дел было много. Сам корпус был цел, но почти все его оснащение было погнуто, раздавлено или повреждено, а свинцовый выдвижной киль, конечно же, лежал на дне Морганс-Бей. Стэнли поначалу выглядел угрюмо и сказал, что работы на шесть месяцев. Но я сказал, что он никогда не видел британских «смоляных курток» в деле и что мы управимся за неделю. Как оказалось, нам пришлось управиться гораздо быстрее.
35
Работа над «Планджером» шла день и ночь, и обычная находчивость британских моряков оказалась бесценной. Часть уныния с них тоже сошла: уныние с убогого, несчастного корабля Гриллиса и уныние от поражения, которое они потерпели от людей, когда-то бывших их товарищами. Как только у них появилась полезная задача, да еще сложная и хитроумная, они повеселели и заработали с охотой. Правда, вначале были проблемы, когда я объяснил, что мы собираемся делать с «Планджером», и по угрюмым взглядам некоторых из них было видно, что они не одобряют ни подводные мины, ни взрывание днищ кораблей, ни потопление бедных моряков. Даже французских.
Клянусь Юпитером, вот вам и упрямство! Эти же самые люди с превеликой радостью всадили бы тройной заряд картечи во врага.