— Нет! — говорит Стэнли. — Вернись на свое место. Я здесь командую! — И он попытался оттолкнуть меня, когда я протиснулся по лесенке рядом с ним. Но к тому времени я был в отчаянии и просто схватился за барашковые гайки, крепившие один из стеклянных иллюминаторов, и с силой повернул их. Они поддались легко, и вскоре я откинул толстый стеклянный порт и стал жадно глотать чистый, холодный воздух, пахнущий соленой водой. Мне скоро полегчало, и я даже улыбнулся, увидев нервное лицо Стэнли в трех дюймах от моего в лунном свете, просачивавшемся через иллюминаторы.
— Прошу прощения, кэп, — говорю я, решив, что напугал его, ослушавшись приказа. — Прикажете записать мое имя для наказания?
Но он не оценил слабой шутки. Вместо этого он моргнул, и я увидел, как его глаза забегали и отвелись в сторону.
Я проследил за его взглядом. Вид был странный: примерно в футе над водой, вокруг — огромное пространство Бостонской гавани, тускло освещенное луной. Тускло-серая темень неба, блестящая, маслянистая чернота моря и густая чернота островов. Но Стэнли смотрел не на это. Он украдкой поглядывал на стоявший на якоре корабль не более чем в кабельтове впереди.
— Ей-богу! — говорю я. — Разве нам не пора погружаться? Разве нам не пора готовить мину? — И вопросы замерли у меня на губах, ибо даже в темноте я узнал этот корабль. Это был «Декларейшн оф Индепенденс». — Стэнли? — говорю я. — Какого дьявола мы здесь делаем? Где «Меркюр»?
Он ничего не сказал.
— Что происходит? — донеслось снизу от Рэтклиффа.
— Стэнли? — снова говорю я. — Что ты наделал?
Стэнли моргнул и вздохнул.
— Мне жаль, что до этого дошло, — говорит он, — но я должен показать вам нечто величайшей важности.
— Флетчер? — говорит Рэтклифф. — О чем он? Что происходит?
— Мы идем на «Декларейшн», — говорю я и выкручиваю шею, чтобы посмотреть назад. Мачты и черный корпус «Меркюра» виднелись в миле за кормой. — Стэнли провел нас мимо «Меркюра», и мы идем на «Декларейшн».
— Зачем? — говорит Рэтклифф. — Мы не можем ее атаковать. В этом нет никакого смысла!
— Дайте пройти, — говорит Стэнли и спускается по лесенке. — Тому есть причина, — говорит он. — Дай мне фонарь, Рэтклифф.
Он сказал это так спокойно и буднично, что Рэтклифф передал ему фонарь, и Стэнли прошел на нос и открыл небольшой рундук. В конце концов, у нас не было причин ему не доверять.
Света было недостаточно, чтобы разглядеть, что он делал дальше, но он повозился с чем-то, и когда обернулся, в руках у него был окованный железом деревянный ящик. Размером и формой он походил на семейную Библию.
— Послушайте меня, — сказал он. — Девятнадцать лет назад я совершил нападение на корабль лорда Хау «Игл» в гавани Нью-Йорка, используя изобретение мистера Дэвида Бушнелла — подводную лодку. Та атака провалилась, и Бушнелл, который был моим учителем и другом, был сломлен неудачей. Но я упорствовал и значительно усовершенствовал работу Бушнелла. Сегодня мы исправим ту ошибку. Мы докажем, что подводная лодка может потопить военный корабль.
— «Декларейшн»? — говорит Рэтклифф. — Но ты же янки! Ты потопишь единственный военный корабль своей страны?
— Разумеется, нет! — говорит Стэнли. — Вы принимаете меня за труса? Мы благополучно пройдем мимо «Декларейшн» и пойдем на корабль Хау, «Диомед». — Он улыбнулся. — Разве не символично, что командует именно Хау?
Мы с Рэтклиффом шагнули вперед, но Стэнли поднял свой ящик.
— Стойте! — говорит он. — Он полон пороха! Уроню — взорвется. Тряхну — взорвется. — Я остановился и схватил Рэтклиффа. — А теперь, — говорит Стэнли, — я скажу вам, что мы будем делать.
36
«То, что обо мне говорили, — все это лишь злоба тех, кто требует с вас денег, папа. Никакой встречи с британцами у меня не было, клянусь памятью дорогой матушки. Вместо этого примите к сведению следующее. А именно: мое последнее дело займет несколько месяцев, но по возвращении я передам в ваши руки достаточно наличных денег, и даже больше, чтобы выплатить все ваши долги, сохранить корабль и все остальное».
(Из письма от 4 сентября 1795 года от Патрика Джордана с борта «Нэнси Эллен» в Бостонской гавани своему отцу, мистеру Авессалому Гордону, кораблестроителю из Потакета, Массачусетс).
*
Леди Сара приняла своего гостя в верхнем салоне своего дома на Стейт-стрит. Было поздно, но дело не терпело отлагательств. Его впустил дворецкий, который постучал в ее дверь, вошел и объявил:
— Мистер Патрик Гордон, капитан шхуны «Нэнси Эллен».
Дворецкий поклонился и вышел. Он был чернокожим. Все слуги здесь были чернокожими. Леди Сара начинала к этому привыкать. А тем временем перед ней стоял молодой мистер Гордон с острым лицом и выпуклыми глазами, разодетый в самое лучшее, что у него было: волосы стянуты сзади в матросскую косичку, лицо вымыто, сапоги начищены, и сам он глазел по сторонам на такую роскошную обстановку, какой не видел за всю свою жизнь, но больше всего уставился на нее саму, как это делали мужчины с тех пор, как ей исполнилось четырнадцать, так что она этого почти и не замечала. Но они все равно смотрели. Да и в любом случае, она надела муслиновое платье, оставлявшее открытыми руки и плечи, да и немалую часть груди, ибо желала от этого человека самого полного содействия.
— Присаживайтесь, капитан Гордон, — сказала она.
— Миледи, — сказал он, моргая от света десятков свечей, освещавших большую комнату, и плевать на расходы. Он улыбнулся и сел в указанное ею обитое позолоченное французское кресло. Между ними стоял крошечный, такой же позолоченный французский столик, на котором красовался серебряный чайный сервиз на серебряном подносе. Но она и не подумала к нему притронуться. Кроме окованного железом сундука в стороне, между ними больше ничего не было. Она просто улыбалась и сидела, и свет играл на ее обнаженных руках и плечах, а Гордон осмеливался мечтать (как и все мужчины в подобных случаях), что, возможно, он вот-вот станет самым счастливым человеком на свете.
— Благодарю вас, миледи, — сказал он, стараясь быть вежливым. — Я получил вашу записку, — он пожал плечами, — и вот я здесь!
«Миледи? — подумала она. — Не