Её тело содрогалось, подвешенное в его щупальцах, лишённое воли, обмякшее, дрожащее. Когда последние судороги прошли, он не отстранился.
Она ощущала его дыхание на своей коже — глубокое, тяжёлое, горячее. Он вкушал её. Наслаждался ею. Лизнул ещё раз, медленно, будто смакуя послевкусие.
Она никогда… никогда не испытывала ничего подобного. И близко.
И всё же он не отпускал.
Её тело было выжжено, опустошено, но мысли — наоборот — горели. Обжигали.
Беспокойство.
Трепет.
Незнакомая жажда.
Он.
Только он.
И его взгляд — тихий, безмолвный, но наполненный чем-то неизречённым — говорил ей, что всё это ещё даже не начало.
Глава 30
Она всё ещё дрожала в его руках — легко, почти незаметно, но он чувствовал каждую волну, каждый остаточный разряд удовольствия, который прокатывался по её телу. Её вкус всё ещё был на его языке — тёплый, глубокий, многослойный, опьяняющий. Он не знал, что подобное может существовать.
Он не знал… что способен на такое.
Не как Марак.
Не как существо, рождённое для власти, а не для желания.
Но сейчас — он был разрушен.
Каждый инстинкт в нём рвался вперёд, требовал взять её. Не как собственность. Не как добычу.
А как свою.
И она ещё не осознавала, кем стала для него. Она думала, что это она — та, что сдалась, он видел это в её взгляде, в том, как её тело дрожало, подвешенное в его нежной, но неумолимой хватке. Но истина была куда темнее. Глубже. Опаснее.
Сдался — он. Он принадлежал ей теперь.
Осознание ударило в него как молния, наполняя его грудь огнём. Прекрасное. Ужасное. Неотвратимое.
Он никогда не отпустит её.
Её тепло. Её запах. Её дух — она прорвалась сквозь каждую ледяную стену, которую он строил веками. И впервые за всю свою долгую, возвышенную жизнь, он почувствовал, что жив.
Одной мыслью он растворил нижние одеяния, позволяя им стать ничем.
И медленно, с почти благоговейной осторожностью, опустил её, пока её обнажённая кожа не зависла в дыхании от его собственной. Его щупальца подхватили её, выверяя позицию до совершенства, будто создавали из них двоих единый контур.
Он посмотрел ей в глаза. Она не отвела взгляд. Не дрогнула.
Это едва не сломало его окончательно.
Он наклонился и прижал свой лоб к её — жест, известный лишь Маджаринам.
Интимность.
Признание.
Священное прикосновение.
Никто — никто — никогда не получал его от него.
И в ту секунду, что была между дыханием и движением… он вошёл в неё. Полностью. Наконец-то. Как в жар, в бездну, в то место, где всё кончается и всё начинается заново.
Её тихий вдох стал частью его тела.
Последняя нить сдержанности оборвалась.
Она обвилась вокруг него, как будто создана именно для него — и он утонул в этом. В её голосе. В её коже. В её доверии.
Каждое движение поднимало со дна то, что он считал давно похороненным — древний голод, стремление, требовательное, яростное пламя внутри. Она была такой маленькой, такой нежной под силой его тела, но она принимала его — приняла — с такой страстью, что это выжигало его изнутри.
Это не было завоеванием.
Это было слиянием.
И когда она прошептала его имя — его настоящее имя, то самое, которое знали не звёзды и не войска, а только он сам… он уткнулся лицом в изгиб её шеи, полностью разрушенный.
Его человек.
Его слабость.
Его навсегда.
Глава 31
У неё не было слов.
И даже будь они у неё — она бы всё равно не смогла произнести ни одного. Из её губ вырывались только звуки дыхания: приглушённые вдохи, сорвавшиеся стоны, те самые звуки, что рождаются не телом, а чем-то древним, первобытным, спрятанным глубоко под кожей.
Кариан был внутри неё. Вокруг неё. Повсюду.
Она никогда не чувствовала ничего подобного — ни в фантазиях, ни в тех коротких вспышках человеческого желания, что иногда настигали её в одиночестве на Земле. Нет. Это не было просто желанием. Это было чем-то стихийным. Чем-то, что стояло вне вида, вида, языка.
Он двигался с разрушительной точностью — спокойной, сильной, уверенной — но именно нежные касания его тонких щупалец… они ломали её. Ласковые и в то же время настойчивые, они искали каждую чувствительную точку, изучали её, как карту сокровищ, и касались так, словно он знал её тело лучше, чем она сама.
И когда они нашли идеальный ритм… она растворилась.
Её тело выгнулось, затопленное волнами удовольствия, которые накрывали её одна за другой — бесконечные, беспощадные, божественные. Она выкрикнула его имя. Громко. Отчаянно. Голос сорвался, но она даже не попыталась удержаться — в этот момент не существовало стыда. Не существовало мыслей. Только чистое, оглушающее восторженное пламя.
Сознание рассыпалось, словно звёздная пыль, разбросанная по стеклянному куполу его святилища.
Она не могла думать — только чувствовать.
Она не знала, минуты прошли или часы, прежде чем она снова медленно опустилась обратно в своё тело — всё ещё удерживаемая его щупальцами, мягкими, но неумолимыми. Его огромная фигура прижималась к ней — не давя, а защищая, обволакивая, удерживая её так, словно она была центром его вселенной.
Её кожа сияла потом и удовлетворением, украшенная дрожью, что никак не хотела отпускать её.
Она не могла двигаться. И не хотела.
Он держал её так, будто она была самым редким, самым ценным существом во всём космосе.
И в один странный, невозможный, ошеломляющий миг…
Она поверила ему.
Она принадлежала ему теперь.
И, удивительно… невероятно… почти немыслимо — но он принадлежал ей тоже.
Глава 32
Она лежала неподвижно в его объятиях — окутанная ими, словно в коконе, окружённая силой и теплом. Их тела переплелись: её ноги, его руки, гладкие тёплые щупальца, лениво дремлющие вокруг неё, всё ещё хранящие отпечаток страсти. Шелковистые простыни мягко охлаждали её разгорячённую кожу, а раковинное ложе, изогнутое и сияющее аквамарином, защищало их двоих, словно живая, светящаяся оболочка.
За прозрачной полусферой стены звёзды висели в бездне, неподвижные, как забытые боги. Две луны проливали серебряный свет, который тонко скользил по его телу и её коже.
Кариан не двигался. Его грудь поднималась и опускалась медленно, размеренно. Спал ли он? Она не могла понять.
Тело Маджарин, его ритмы, его тело — всё оставалось непостижимым. Даже после