Скалы под дворцом дрогнули. Глубинные течения вздыбились.
Ты не можешь потерять контроль. Ты — Марак. Ты — владыка штормов.
Но её рот был тёплым, влажным, жадным. Её руки гладили его бока, ногти скользили по светящимся меткам, и те вспыхивали ярче, как будто отвечали её прикосновениям.
Он зарычал, низко, из самых глубин, и щупальца обвили её крепче, поднимая выше — легко, будто она была из воздуха. Она издала сдавленный звук, чувствуя его в каждом нерве.
Шторм рвался наружу.
Он сдерживал себя только силой воли, стягивая власть внутреннего океана в узел.
Не сейчас. Не ей. Не здесь.
Но он тонул в ней.
День за днём, ночь за ночью, она захватывала его всё больше.
Он думал, что владеет ею.
Но истина была иной:
Теперь владела им — она.
Глава 36
В воздухе было что-то иное.
Оно цеплялось за кожу, как наэлектризованный туман, переливалось под холодным светом святилища и потрескивало в каждом прикосновении Кариана.
Он почти не говорил сегодня — но его тело говорило за него. Его хватка была крепче. Щупальца, обычно неторопливые, почтительные, сейчас двигались точнее, собраннее. Властно. Не жестоко — он никогда не был жесток с ней. Но уверенно. Командующе.
И ей… это нравилось.
Он целовал её с тем же новым, необузданным контролем. Больше не осторожный, изучающий чужак, который удивлялся её губам. Нет — теперь он пожирал её, требовал, забирал.
Его губы были настойчивы, язык — дерзок. Зубы слегка прикусили её нижнюю губу, и она выдохнула ему в рот, чувствуя, как пульс сбивается. Она потянулась к его лицу, но он поймал её запястья — мягко, но уверенно — и поднял над её головой, обвивая их шёлковыми лентами своих щупалец.
Её спина выгнулась, когда он поднял её снова — легко, как будто её вес был невесом. Перенёс на свою ложу — громадную, ракушечно-изогнутую, словно сам дворец прижимался к ним, защищая, укрывая. Простыни были тёплыми. И пахли им.
Стоило ей коснуться постели, как он уже был на ней. Вокруг неё. Повсюду.
Его рычание сегодня было громче. Грубее. Глубокие, грудные звуки прокатывались по нему волнами и вибрацией проходили по её телу, отзывалась дрожь, острая, сладкая. Метки на его коже уже светились — ярче, насыщеннее, оживая с каждым её стоном. Линии пробегали по его груди, плечам, сбегали вниз, пульсируя в ритме его дыхания — как если бы на его теле мерцала карта звёзд.
Но сильнее всего её поразили его глаза.
Чёрные. Абсолютно. Без отблеска, без света. Только буря.
Это было похоже на ночь, в которой зреет молния, готовая разорвать небо.
Она чувствовала эту бурю — исходящую от него, растущую, расправляющую крылья. Это не пугало её. Нет. Это будоражило. Заставляло сердце биться быстрее, живот сжиматься, бёдра тянуться к нему.
Он снова поцеловал её — грубо, жадно, будто готовый разорвать расстояние между ними и растворить её в себе. Она застонала, её сопротивление рассыпалось, превратилось в прах под его напором.
Сегодня он был другим.
И она… хотела этого.
Хотела силы в нём. Команды. Остроты. Она всегда знала, что он — могущественен. Что он — Марак целого мира. Но сейчас эта власть накрывала её, накручивалась вокруг неё шелковыми, горячими кольцами, унося вглубь, как прилив, который никогда не отпустит.
Его щупальца обвились вокруг неё снова — на запястьях, на бёдрах, на пояснице — раскрывая её полностью, подчиняя, окружая собой.
Она отдавалась охотно.
С криком, который вырывался сам. С телом, трясущимся от возбуждения. Она хватала воздух ртом, когда он вошёл в неё — глубже, чем когда-либо, мощнее. Её дыхание сбилось, но он держал её — крепко, уверенно.
Никогда слишком грубо.
Просто… глубже.
Просто больше.
Просто он.
Каждое движение отражалось глухим, низким звуком в его груди. Его глаза вспыхивали тенью.
Где-то далеко ветер взвыл за стенами дворца.
Но здесь, в его руках, в его ложе, она была в центре бури.
Она позволила ему взять её, позволила телу двигаться в странном, почти инопланетном ритме, подчиняясь не разуму — чувству. Жара становилось всё больше, невыносимо. Его руки и щупальца держали её так уверенно, так плотно, что её собственная сила растворялась — оставляя только сладкое, священное подчинение.
Кариан был другим сегодня.
Всё ещё бережным. Всё ещё внимательным.
Но сейчас — с остротой. С тенью отчаяния.
Он вновь поцеловал её глубоко, и то, как его рот двигался — жадно, властно, будто он боялся потерять её — заставило мурашки пробежать по её позвоночнику. Она чувствовала эту борьбу внутри него: мышцы напряжённые, хватка чуть крепче, дыхание рваное. Не больно. Никогда больно. Но как будто он терял контроль. Как будто он нуждался в ней больше, чем в воздухе.
Напряжение тянулось, раскручивалось — когда он двигался снова, их тела сливались в идеальный, безошибочный ритм. Она вскрикнула, не от боли — от шока, от удовольствия, которое било остро, ярко. Его маленькие, чувствительные щупальца вокруг члена касались её там, где она не ожидала, знали слишком многое, и снова разрывали её на части.
Его рот скользнул по её шее — тёплый, уверенный. Сначала мягко. Потом с нажимом.
И вдруг — резче.
Коротко.
Укус.
Не больно — но достаточно неожиданно, чтобы она выдохнула, дернулась, почувствовала, как жар расползается по венам. Сначала как покалывание. Потом — как огонь. Сердце бешено билось. Сознание плыло. Она почти не чувствовала, где заканчивается она — и начинается он.
За стеклом над их ложем небо Люксара зашевелилось.
Из ниоткуда тёмные облака собирались в спирали.
Шторм рождался.
Она почувствовала это внутри — глубже, чем мышцы, глубже, чем кости. Буря рождалась из него. Из них.
Кариан издал звук — низкий, рвущийся из груди, почти животный — и её пронзила дрожь.
Марак распадался. И она была причиной.
Когда они достигли вершины вместе, сама вселенная, казалось, замерла. Звёзды спрятались за облаками. Небо стало тёмно-фиолетовым. И в одно мгновение всё вокруг словно застыло, наблюдая.
Кариан не говорил. Он просто держал её.
Его сердце билось о её спину, тяжело, быстро, как у существа, забывшего, что такое контроль.
Одно большое щупальце обвилось вокруг её талии. Другое гладило её бедро медленными, успокаивающими дугами.
И слов не нужно было.
Потому что теперь она знала:
Он разбудил