За обзорным стеклом заполнял пространство Анакрис — огромный, нависающий, враждебный. Его плотная атмосфера бурлила фиолетово-серыми штормовыми облаками, а внизу тянулся разломанный вулканический лабиринт: пепельно-чёрный камень, зазубренные горные хребты и острые пики. Красное солнце стремительно уходило за горизонт, и его злой, кровавый свет растекался по небу, как финал давно проигранной войны.
Голографическая проекция захлёбывалась предупреждениями:
Структурный отказ, пробой ядра двигателей, слишком крутой вход в атмосферу.
Он игнорировал их все.
Правый двигатель горел. Плазменный остаток проел основной контур щитов. Аварийные маневровые двигатели закашлялись — и окончательно погасли.
Кихин чувствовал, как корабль ускользает из-под контроля.
Он зарычал — низко, глухо — активируя вспомогательные демпферы и переводя стабилизаторы в режим перегрузки. Ликсай дёрнулся так резко, что металл застонал, свет вспыхнул, а корпус задрожал, будто сам корабль пытался разорваться в воздухе.
Слишком быстро. Слишком горячо. Слишком низко.
Он ударил по реверсным двигателям — без ответа.
— Отстыковка, — рявкнул он, вдавливая аварийную команду.
С оглушительным треском горящий двигатель оторвался, закручиваясь в огненном шлейфе. Через несколько секунд он взорвался высоко над атмосферой, вспыхнув ослепительной вспышкой — словно второе солнце на мгновение разорвалось в небе.
Но даже без отказавшего двигателя спуск оставался адским.
Корабль задел край горы, прорезая камень, сдирая обшивку в истошном визге металла. Искры и дым заполнили кабину. Ликсай резко повело в сторону, и Кихин с силой впечатался в фиксаторы кресла, пока сирены выли у него в шлеме.
Стиснув зубы, он вырвал корабль обратно под контроль, задирая нос с такой силой, что вся конструкция заскрипела от напряжения.
Снаружи земля мчалась навстречу — чёрные обрывы, узкие расщелины, каменные шпили, тянущиеся вверх, как когти.
Времени думать не было.
Только действовать.
Он ввёл корабль в контролируемое вращение — каменные лезвия царапали корпус — и нацелился на самый ровный участок, который смог найти: каменную чашу между двумя утёсами. Посадочные опоры он выпустил вручную; наполовину расплавленные механизмы протестующе застонали.
А затем...
Удар.
Корабль врезался в землю с сокрушающей силой, заскользил, задёргался, сопротивляясь поверхности. Металл взревел. Из пробитой панели вырвалось пламя. Одна из передних опор сломалась, и весь корпус резко накренился, едва не перевернувшись.
Но удержался.
Едва.
Дым клубился в кабине. Системы погасли одна за другой.
Единственным звуком оставался глубокий, пульсирующий стон остывающего ядра — и наконец корабль, почти милосердно, застыл в неподвижности.
Тишина.
Кихин оставался пристёгнутым в кресле, мышцы напряжены, сердце билось в такт тусклым аварийным огням. Сквозь дымную пелену и треснувшее лобовое стекло он видел Анакрис во всей его полноте: тёмную поверхность планеты, уходящую в адскую, окутанную туманом даль. Где-то вдали прокатился гром.
Ликсай был уничтожен.
Возможно — безвозвратно.
И теперь они находились на Анакрисе.
Он знал этот мир лишь по репутации. Территория налгаров. Кровопийцы. Воинственные. Чрезвычайно опасные. Существа, передвигающиеся стаями и разрывающие на части всё, что не признавали своим.
Он не питал иллюзий.
Если они заметили падение — они придут. Сначала из любопытства. Потом — из голода.
Пусть приходят.
Он уничтожит каждого, кто сделает хотя бы шаг к его кораблю.
К ней.
Мысли резко вернулись к человеческой девушке. Которая всё ещё заперта в своих покоях. Всё ещё зафиксирована аварийными удерживающими полями. Хрупкая. Мягкая. Её страх сейчас наверняка поднимался волной — острый, горячий, разливающийся по воздуху, как сигнальный огонь.
Она была совершенно беззащитна.
Но она принадлежала ему.
И он убьёт любого, кто коснётся её.
Она будет напугана. Она будет плакать. Но он придёт к ней. Успокоит. Коснётся бережно. Даст понять — бояться ей нечего. Потому что самое опасное существо на этом мире уже заявило на неё свои права.
Он отстегнул крепления и поднялся из командного кресла, когда пол под ногами застонал от перегрузок.
Он отправит сигнал. Свяжется с самым надёжным из своих. Предложит целое состояние — за эвакуацию и молчание.
А до тех пор…
Они выживут.
И никто — никто — не отнимет её у него.
Глава 24
Мир закончился с воплем металла.
Ещё мгновение назад она свернулась на инопланетной кровати, кипя от злости и бормоча проклятия себе под нос. А в следующий — корабль содрогнулся так, будто на полном ходу врезался во что-то огромное и беспощадное.
Фиксаторы сжались сильнее.
Не раздавливая. Не причиняя боли.
Просто — безжалостно надёжно.
Они подстраивались под её тело, гнулись вместе с ним, но удерживали крепко, пока всё вокруг выло и тряслось. Огни бешено замигали — красным и белым, вспышки резали глаза, а кровать дёргалась под силой удара. Где-то за стенами раздался глубокий скрежет — словно что-то древнее разрывали пополам. Потолок над ней задрожал, воздух сделался густым, вязким, неправильным.
Она ничего не видела.
Ничего не могла сделать.
Только лежала, связанная и беспомощная, пока пространство вокруг сходило с ума.
Сердце пыталось вырваться из груди.
Мы падаем. Мы разбиваемся.
Дыхание сорвалось.
— Чёрт!
Она дёрнулась в удерживающих полях, повинуясь чистому инстинкту, даже понимая — проклятие, — что именно они спасают её от того, чтобы её не швырнуло по комнате, как тряпичную куклу. Гладкая инопланетная система удержания поддалась движению, удержала позвоночник, зафиксировала тело, когда корабль врезался… во что-то.
Удар был сокрушительным.
Она закричала.
Грохот был оглушающим.
А потом — не сразу, но резко — всё остановилось. Корабль, как смертельно раненый зверь, со стоном замедлился, металл жалобно пел, свет мигнул и погас.
И наступила тишина.
Настолько полная, что у неё зазвенело в ушах.
Сильвия лежала, задыхаясь. Глаза распахнуты, сердце колотилось так сильно, что причиняло боль.
Мы приземлились?
Это авария? Отказ систем? Атака? Что, чёрт возьми, происходит там?
Она не знала. Не видела. Не могла пошевелиться. Паника начала распускаться внутри — медленно, но неумолимо.
Он не пришёл.
Бронированное чудовище. Её похититель. Молчаливый мучитель, сотканный из тени и власти.
Он жив?
Холод медленно расползся по конечностям.
А если нет?
Если корабль рухнул на враждебную планету, а он — единственное существо, способное удержать её в живых — погиб? Если его выбросило наружу? Если он застрял под обломками?
Или… Если он просто бросил её?
Если её никогда не найдут?
Ужас поднялся волной. Горло сжалось, дыхание стало рваным — слишком быстрым, слишком поверхностным. Грудь вздымалась, лёгкие горели.
— Нет… — выдохнула она, извиваясь в фиксаторах, каждый инстинкт кричал о выживании. — Отпустите… отпустите меня!
Она билась.