Земля осталась позади — уже недостижимая. Её мир. Её пляж. Её семья. Её жизнь.
Всё.
Она опустила лоб на стекло и закрыла глаза. Тело дрожало.
Она не знала, куда они летят. Не знала, кто он — или что он. Не знала даже, осталась ли она в той же солнечной системе.
Некому позвонить. Некому кричать.
Только она.
И существо, которому она теперь принадлежала.
Глава 7
Она ждала.
Время превратилось в туман — расплывчатую полосу пустоты, размываемую тишиной и холодным стерильным светом. Парящая капсула стояла неподвижно, подвешенная в центре металлической комнаты. Стены были гладкими, без швов, без дверей. Освещение — тусклое, синеватое, как слабое свечение открытого холодильника в ночной кухне.
Ни звука.
Даже не слышалось тихого гула механизмов.
Только давящая пустота.
Горло сжалось, и слёзы подступили в глазах. Не рыдания — тихие, медленные, будто собирающиеся в глубине отчаяние. Она моргала резко, не позволяя им упасть. Она не сдастся. Не снова. Не после того, что с ней сделали на торговой станции. Не после тех липких, чужих рук, которые трогали её, как какую-то вещь.
Но дело было не только в страхе.
В унижении.
В ярости.
В ощущении, что её стерли — превратили из человека в товар.
Она всё ещё была в том обнажающем, унизительно откровенном наряде, в который её затолкали. Кожа вспоминала каждое прикосновение. Каждую секунду.
Сильвия сжала кулаки и уставилась в потолок.
Тишина была худшим. Никто так и не пришёл. Ни охрана. Ни слуги. Даже он — тот, кто купил её. Тот в чёрной броне, с оружием и крыльями, чей шаг заставлял других существ отводить взгляды. Он не сказал ни слова. Не взглянул на неё ни разу после того, как корабль взлетел. Просто оставил её — как забытый предмет в холодной комнате.
Она думала позвать. Закричать. Ударить кулаками по стенкам капсулы. Она даже мельком подумала причинить себе вред — лишь бы заставить его отреагировать. Но потом представила его реакцию.
Она не знала, кто он.
Что он.
На что способен.
Но она помнила, как воздух будто каменел, когда он двигался. Как существа смотрели на него… и тут же отворачивались.
Рисковать было нельзя. Поэтому она ждала. И пока ждала, её мысли вернулись домой.
Кронулла. К мягкому шуму волн. К друзьям. К семье. К работе в кафе «У Марины». К маминым надоедливым сообщениям. К отцовскому смеху. Она представила, как они проснутся и поймут, что её нет. Без записки. Без объяснения. Просто исчезла.
Подумали бы, что она утонула?
Пропала?
Сбежала?
Перестали бы когда-нибудь искать?
Эта боль была почти хуже страха. Почти. Потому что при отсутствии всего остального у неё оставалось одно. Последнее. Хрупкое, но цепкое.
Надежда.
Надежда, что она сможет вернуться. Что это — не конец её истории, а лишь зигзаг в темноту, из которой можно вырваться.
Она вдохнула медленно, сдержанно, напоминая себе, что она жива. Что выбор у неё всё ещё есть — пусть маленький, пусть почти нулевой, но есть.
И тогда воздух изменился. Звук. Мягкий. Как если бы воздух отодвинули рукой. Она резко выпрямилась. Фигура шагнула сквозь стену. Не через дверь. Сквозь стену — будто материала вообще не существовало. Будто тот всё это время был иллюзией.
Это был он.
Существо в чёрном.
Тот, кто купил её.
Он двигался без звука, его бронированная фигура поглощала свет, словно тьма обрела форму. Его присутствие заполнило помещение мгновенно — тяжёлой тенью, касающейся мыслей, дыхания, сердца. Он не говорил. Не смотрел на неё. Присутствовал — словно шторм, затаившийся перед разрядом.
Пульс Сильвии взметнулся, как удар.
Она не была готова.
Но он был здесь.
Глава 8
Он стоял перед ней — огромный, молчаливый.
Оружия не было. Это было первое, что она заметила, когда он вернулся. Зубчатые клинки, шипастая винтовка за спиной, непонятные устройства в кобурах… исчезли. Сняты и будто брошены бездумно, словно они были ему не нужны вовсе.
И, возможно… действительно не были.
Потому что даже без арсенала он был пугающим.
Броню он не снял: гладкую, бесшовную, чёрную, как пустота во вселенной. Ни одного символа. Ни единого светящегося знака. Только матовая чернота, повторяющая линии тела, слишком большого и слишком сильного, чтобы быть созданным природой. Его руки — толстые, мощные, переплетённые мускулами, сжатыми под пластинами брони, которая сидела на нём как живая кожа. Грудь — широкая, непоколебимая. Ноги, расставленные для устойчивости, создавали впечатление невероятной тяжести — существа, которое невозможно сдвинуть.
Крылья оставались сложенными за спиной: огромные, бронированные, смертоносные. Даже в покое они выгибались вверх, как крылья гигантского насекомого, созданного для войны.
И он смотрел на неё.
Неподвижный. Молчаливый. Совершенно беззвучный.
Шлем скрывал его лицо — гладкий, лишённый черт, абсолютно чёрный. Но она чувствовала его взгляд. Как он пронзает. Холодный. Исследующий. Вычисляющий.
Дыхание Сильвии застряло в горле. Воздух в помещении стал тоньше, будто из него вытянули кислород. Живот сжался.
Чего он ждёт?
Она обхватила себя руками, стоя в центре прозрачной клетки, внезапно болезненно осознав каждую открытую полоску кожи под унизительным нарядом, в который её облачили. Сердце стучало так громко, что отдавалось в ушах.
Он не двигался.
Не говорил.
Казалось, он даже не дышит.
Нервы натягивались всё сильнее… пока она не выдержала.
— Чего ты от меня хочешь?! — сорвалось с её губ. Голос был хриплым — от страха, от злости.
Никакого ответа. Только тишина — тяжёлая, непробиваемая.
Она ударила ладонью в прозрачную стену клетки.
— Выпусти меня!
И снова — ничего.
Но затем он двинулся.
Это было похоже на то, как оживает тень. Слишком плавно. Слишком быстро. Слишком тихо для существа его размеров. Он не шагал — он скользил, как хищник, в совершенстве владеющий собственным телом. Сильвия отшатнулась, сердце взметнулось.
И в этот момент — с тихим шипением — клетка исчезла.
Стена, удерживавшая её, растворилась в воздухе. Она оказалась открытой, незащищённой, безоружной. Инстинкт кричал: беги. Рвись прочь.
Но она не побежала. Не смогла. Потому что он приближался. Вблизи он был ещё более ошеломляющим.
Он возвышался над ней. Его присутствие заполняло всё помещение, как надвигающаяся гроза — тяжёлая, тёмная, давящая. Она чувствовала тепло, исходившее от его брони, странное, неживое тепло, которое коснулось её кожи и ослабило ноги.
Он поднял руку.
Сильвия вздрогнула.
Пальцы его перчатки разжались: шесть длинных,