— Сильви. — Я протянула руку, и когда он взял её, по коже пробежала искра, и это был точно не статический разряд.
Его ладонь была тёплой — удивительно тёплой для зимнего дня — и он держал меня дольше, чем требовалось.
— Сильви, — повторил он, и то, как он произнёс моё имя, вызвало в груди лёгкую дрожь. — Красивое имя для красивой женщины.
Мне стало жарко в лице, несмотря на холод.
— Какая подкатная фраза. — Если бы мужчина в Манхэттене сказал мне такое, я бы расхохоталась ему в лицо. Но здесь… под мягким снежком, падавшим на его белые ресницы… это свело мне живот узлом.
— Это не подкат, если это правда. — Его серебристые глаза смотрели прямо в душу. Слишком прямо. — И знаешь… — он задумчиво наклонил голову, — ты мне тоже кажешься знакомой.
— Знакомой как?
— Как будто наши пути уже пересекались. — Его светящийся взгляд изучал моё лицо. — У тебя добрые глаза. Такие, которые замечают, когда кому-то нужна помощь.
— Это… странно конкретно.
Он пожал плечами, но в его выражении промелькнуло что-то похожее на благодарность.
— Не все останавливаются, увидев того, кто в беде. Большинство слишком заняты, слишком погружены в свои проблемы. Но некоторые… — он сделал паузу, словно подбирая слова, — некоторые просто не могут проехать мимо раненого.
От того, как он это сказал, меня передёрнуло. Я сразу вспомнила вчерашний вечер. Белый олень. Серебристо-голубые глаза…
Но нет. Это невозможно. Никак.
— Похоже, ты говоришь из личного опыта, — сказала я, прищурившись, и во мне заговорил юрист.
— Может, и да, — ответил он. Улыбка у него была мягкой, почти нежной. — Может, я знаю, каково это — когда тебе помогает человек, который мог бы спокойно проехать мимо. Которому было необязательно останавливаться… и всё равно он сделал это.
В его голосе было что-то такое, что сжало мне грудь, вызывая эмоцию, которой я даже названия не знала.
— Ну, — сказала я тихо, — думаю, большинство людей помогли бы, если бы кто-то действительно нуждался.
Он приподнял бровь:
— Ты ведь живёшь в Нью-Йорке?
Я рассмеялась:
— Да, и… ладно, возможно, многие бы не остановились — но иногда люди способны удивить.
— Да, способны, — согласился он, и в том, как он на меня смотрел, было почти благоговение. — И я рад, что в мире всё ещё есть такие люди, как ты.
— Забавно — когда люди узнают, что я юрист, они предполагают ровно обратное.
— Ну, люди не должны делать выводы только потому, что ты посвятила жизнь карьере, известной своей жесткостью и безжалостностью. — Он улыбнулся, и я возненавидела то, как этот жест делал его невыносимо красивым.
— Ты меня подкалываешь? — Я кокетливо хлопнула ресницами. Он начал первым, в конце концов.
Его улыбка стала загадочной:
— И в мыслях не было. Не хочу попасть в список плохишей так близко к Рождеству. Но, должно быть, я что-то делаю правильно, раз оказался в таком прекрасном городке, прямо перед праздниками… и разговариваю с тобой.
Он подарил мне улыбку, с которой он бы без труда выиграл любой процесс перед присяжными. Всё вокруг будто растаяло — шум ярмарки стал фоновым гулом, снег кружился медленнее, и я видела только его. Его дыхание в холодном воздухе. Его глаза, не отрывающиеся от моих. То, как снег ложился на его белёсые ресницы, будто не смея касаться.
— Сильви! — голос мамы прорвал тот странный кокон, который начал образовываться вокруг нас. — Вот ты где! Я рада, что ты решила… о.
Она появилась у меня под локтем, окинула взглядом Кэная — и я буквально услышала, как в её голове вскрылась коробка под названием потенциальный жених для дочери.
Вся раздражённость из-за моего поведения исчезла, сметённая материнской миссией.
— Мам, это Кэнай, — сказала я, пытаясь игнорировать бешеный ритм своего сердца. — Кэнай, это моя мама, Грейс Хартвелл.
— Миссис Хартвелл, — Кэнай слегка склонил голову. — Ваша дочь как раз рассказывала мне о вашей прекрасной работе.
— О, как мило! Вы в гостях на праздники? — мама спросила, но я уже слышала, как в её голосе вращаются колёсики стратегического планирования.
— Просто проездом, — ответил он. Но взгляд не отрывал от меня. — Хотя местные пейзажи оказались куда красивее, чем я мог представить.
Ох, он опасный.
Комплимент был произнесён так гладко, так уверенно, с такой лёгкой кривоватой улыбкой, что я знала — моё лицо сейчас красное как рождественская игрушка.
Мама, конечно, это заметила сразу.
— Ну, вам обязательно надо зайти на горячий шоколад, — предложила она. — Миссис Паттерсон делает потрясающие праздничные напитки. Кстати, она как раз сейчас должна появиться…
— Очень любезно, — ответил Кэнай, — но я не особо по части какао.
Ну вот, один минус ему в графу. Хотя… с таким личиком я могла бы ему это простить.
Он всё ещё не сводил с меня глаз:
— Было приятно познакомиться, миссис Хартвелл. Сильви, было приятно увидеть тебя снова.
Увидеть снова.
Я едва не выронила воздух из лёгких.
Он развернулся и ушёл прежде, чем я успела сказать:
Мы вообще-то впервые встречаемся.
Он определённо находился в зоне слышимости, когда мама пискнула:
— Он такой красавчик, Сильви. Ну же, догоняй его!
— Мам, я никогда в жизни не буду бегать за мужчиной. — Даже если каждая клеточка тела… очень одинокого тела… хотела сделать именно это. — К тому же, сегодня мы с тобой продаём украшения. Никаких отвлечений, обещаю.
Она вздохнула, но я заметила, как уголки её губ начинают подниматься.
— Хорошо, милая.
Было чуть больше часа дня, и мы уже почти всё распродали. Я сияла от гордости за маму, упаковав десятки украшений, которые отправлялись в новые дома.
Когда толпа разошлась в сторону фудтраков, я заметила краем глаза ярко-красный свитер.
— Здравствуйте, миссис Паттерсон! Хотите выбрать игрушку? — сказала я, помахав ей.
Она улыбнулась, морщинки вокруг глаз стали глубже.
— Нет, я уже выбрала красавицу из работ твоей мамы ещё до открытия ярмарки, — сказала она. — Я просто наблюдала, как ты так усердно трудишься, и принесла тебе кое-что.
Голова слегка пульсировала.
— Честно, я сейчас уже не вынесу никакого глинтвейна, — сказала я, пытаясь изобразить сочувственную улыбку.
Она мягко рассмеялась.
— Никакого вина, дорогуша. Я не полный дегенерат, несмотря на истории, которые твоя бабушка рассказывает о наших вечерах за бриджем. Я принесла тебе горячее какао — просто чтобы не мёрзла.
Я не могла работать в перчатках, перебирая украшения, поэтому пальцы у меня были ледяными.
Кружка с парящим напитком в её руках выглядела как тёплый маяк.
— Я настаиваю, милая, — сказала она, с неожиданной твёрдостью вкладывая кружку мне в ладони. — Тебе явно нужно что-то согревающее.
Какао пахло потрясающе —