Мы чокнулись, и я отпил, не сводя с неё взгляда.
— Как прошло свидание?
— Ну, кажется, я помогла ему вернуться к бывшей. Мы всё обсудили, я помогла написать сообщение — теперь они снова общаются. Так что, думаю, свидание было успешным, — улыбнулась она.
И чёрт возьми, у меня в груди что-то сжалось.
Улыбка Джорджии Рейнольдс стоила дороже любого подарка, который я когда-либо получал. А моя семья, между прочим, была богата до неприличия, и подарками у нас выражали любовь. Так что это о многом говорит.
— Конечно, ты их свела. Все дети Рейнольдс что, в терапевтов метят? Твой брат, кстати, показался мне довольно глубоким парнем. Видел его сегодня в ресторане.
— У Хью огромное сердце, но он делает вид, что весь из себя жёсткий. Кейдж — ворчун, но отдаст последнюю рубашку. Финн — один сплошной романтик, и не скрывает этого. Бринкли — кремень, но верная до мозга костей. Так что да, у всех у них есть какие-то волшебные черты. — Она прикусила губу, задумавшись. — А расскажи про своего брата.
— Мой брат… злой. Он ненавидит нашего отца. Ненавидит груз ответственности, который идёт в комплекте с фамилией Ланкастер. И единственное, что его связывает с семейным бизнесом — это деньги. Он с радостью их тратит. А их у нас столько, что никто с ним особо не спорит.
— Звучит так, будто он просто потерян. — Её тёмно-синие глаза были полны сочувствия. — Деньги могут купить вещи. Но они не купят ни счастья, ни любви. Почему он такой злой?
Я доел ребро и положил кость на тарелку, раздумывая над её вопросом. Глубокие разговоры — точно не моё. Никогда.
Я привык держать личное при себе.
Но Джорджии Рейнольдс я почему-то доверял. Хотя сам до конца не понимал почему.
Я тяжело выдохнул.
— Наш отец — редкостный мудак. Не тот тип мудаков, которых ты знаешь. Даже не как твой последний парень. Он… тёмный человек, настоящая дрянь.
— Расскажи.
— Может, мне для начала стоит заставить тебя подписать соглашение о неразглашении? — усмехнулся я, но шутка была ближе к правде, чем казалась. У нас в семье свои секреты умели беречь.
— Если скажешь, что это секрет, я унесу его с собой в могилу. Я тебя не продам. Мне деньги ни к чему. У меня уже есть всё, что я хочу.
Она рассмеялась, но я понял, что сказала это совершенно серьёзно. И меня это поразило. Девушка, у которой до недавнего времени даже машины своей не было, которая живёт в пристройке у брата, утверждает, что у неё есть всё, что ей нужно. Я с детства окружён людьми, у которых есть буквально всё.
Огромные дома и дорогие машины. Отпуска, о которых большинству и мечтать не приходится. Украшения, сумки, любые люксовые вещи, какие только можно захотеть. Но все они были несчастливы по-своему.
А у этой девушки действительно было всё, что ей нужно. Я уважал это. Восхищался этим.
И, наверное, завидовал.
— Про отца в прессе писали за эти годы немало, и в основном — что он тот ещё ублюдок. Но это лишь верхушка айсберга. Его не было дома — ни как отца, ни как мужа. Самовлюблённый эгоист. Но денег у него столько, что все вокруг готовы прощать ему абсолютно всё.
Джорджия слушала внимательно, ковыряя вилкой картошку, будто я рассказывал ей что-то по-настоящему важное.
— А твоя мама?
Я даже вздрогнул от её вопроса — удивился, что она не знает.
— Ты, значит, таблоиды не читаешь, да? Моя мама умерла, когда я учился в старших классах. Два года она боролась с болезнью Лу Герига, её ещё называют БАС.
Её глаза наполнились слезами, и она покачала головой.
В ней было столько сочувствия, столько сердца… В чём-то она напоминала мне маму.
— Мне очень жаль, Мэддокс, — прошептала она.
— Удивлён, что ты меня не гуглила. Её борьба с болезнью разлетелась по всему интернету. Трагедия жены миллиардера, ушедшей слишком рано, — скривился я.
— Я бы никогда тебя не гуглила. Я предпочитаю составлять мнение о людях сама. Очень жаль твою маму. Это должно было быть невыносимо тяжело.
Тяжело — это ещё мягко сказано.
Когда один родитель любит тебя безусловно, а потом его больше нет… Это превращает тебя в холодного, бесчувственного ублюдка, по крайней мере, в личных отношениях.
И это — ещё одна причина держаться от неё подальше.
Но иногда все причины в мире не имеют никакого значения.
Потому что желание быть с ней перевешивало всё.
13 Джорджия
У меня сжалось сердце. Я шла сюда с намерением высказать ему всё, что думаю, а в итоге хотела только обнять его и как-то сделать так, чтобы всё стало лучше.
Я не могла представить себе такую потерю. Мои кузены потеряли свою маму, мою тётю, слишком рано, и для всех нас это было ужасное время.
Горе — жестокий зверь.
— Вы с братом близки? — спросила я, потому что после всего, что им пришлось пережить, мне было сложно представить, чтобы они не опирались друг на друга.
— Мы близки… по-своему. Но после смерти мамы он закрылся. Впрочем, мы все тогда закрылись. Уайл — человек вспыльчивый и безрассудный.
От тяжести в груди стало трудно дышать.
— Думаю, он, скорее всего, просто одинок. Он жил с вашим отцом после того, как мамы не стало?
— Нет. Он в основном ненавидит нашего отца. — Мэддокс тяжело вздохнул и посмотрел на меня, как будто решал, сколько ещё готов сказать. — БАС — страшная болезнь. Отец совсем не справился, мягко говоря. Он женился на супермодели, и вроде как, когда-то они были безумно влюблены. По крайней мере, мама так говорила. И я помню, что он бывал дома куда чаще до того, как она заболела. Но после диагноза он просто исчез. Конечно, у нас были деньги, ресурсы — мы наняли сиделку, которая жила с нами на постоянной основе в последний год, плюс был обычный персонал. Мама отказывалась ложиться в больницу, хотела остаться дома, среди семьи. А отец в это время разъезжал по свету, его фотографировали с какими-то женщинами, и ему было наплевать, каково это было маме — терять контроль над телом и речью каждый божий день.
— Боже мой… — прошептала я, пытаясь справиться с комком в горле, настолько густым, что трудно было говорить. — Ты был с ней до самого конца?
— Мы с Уайли были с ней. Она оставалась в