— Николай Александрович, приветствую Вас. Смотрю — пришли в себя, глазки свои ясные открыли, — Евгений Сергеевич снял свои очки в тончайшей оправе и устало потёр глаза. — Как я рад, что кризис миновал и Вашей жизни ничего не угрожает.
— Здравствуйте, но как Вы здесь оказались, Евгений Сергеевич?
— О, как только произошло покушение, мне немедленно телефонировал Григорий Ефимович Распутин, а обеспечил моё скорейшее прибытие к Вам Пётр Аркадьевич Столыпин. Вам очень повезло, Ваше Величество!
— В том, что прибыли именно Вы?
— Ну и в этом в некотором роде, — Боткин еле заметно улыбнулся, — но прежде всего в том, что пуля не задела жизненно важные бедренную артерию и глубокую вену бедра. Ещё пара сантиметров, и неизвестно — разговаривали бы мы с Вами сейчас.
— Стрелявшего задержали?
— Ваше Величество, я не уполномочен вести с Вами такие разговоры, да и, признаться, этот вопрос интересовал меня в наименьшей степени. Но поговорить с Вами для меня всегда большая радость.
— Тогда позвольте задать вопрос по Вашей медицинской части — чем именно меня обезболивали? И если это кокаин, то не вызовет ли этот укол привыкания?
— Думаю, что после одного-двух уколов шансы приобрести зависимость есть, но они минимальны, но даже не это главное. Вам кололи однопроцентный раствор хинина в солянокислой мочевине.
— Час от часу не легче.
— Ну, звучит неприятнее, чем на самом деле является. Главное — средство дало эффект, обезболило, а это самое важное.
— Не самое приятное ощущение, когда укол тебе делает неизвестный человек, да ещё неизвестным веществом.
— Это точно, но теперь я здесь, Ваше Величество, беспокоиться не о чем, — Боткин непроизвольно, чтобы окончательно успокоить меня, обхватил ладонью мою руку и нежно пожал её, а потом резко отдёрнул, будто испугавшись своего жеста.
— Простите, Ваше Величество, но мне так хочется, чтобы у Вас всё было хорошо, приношу извинения за свой порыв.
Мои глаза непроизвольно наполнились слезами. Человек, сидящий рядом со мной, заслуживал огромной благодарности и глубочайшего уважения. Свою искренность он доказал ценой жизни в оригинальной версии событий, не только последовав в ссылку за царской семьёй, но и приняв вместе с ней мученическую смерть в подвале дома инженера Ипатьева. Несмотря на немалые усилия, которые мне пришлось приложить, я приподнял руку, нашёл его ладонь и ответно пожал её.
— Спасибо, дорогой Евгений Сергеевич, за всё — огромнейшее спасибо!
— Ну, стоит ли, Ваше Величество?
— Поверьте, я безмерно благодарен Вам и не только за нашу сегодняшнюю встречу.
Глава 74
Окончательно я пришёл в себя через три дня. Добрый и преданный Евгений Сергеевич Боткин оказался настоящим тираном в вопросах разрешения визитов в мою палату и разговоров со мной, о чём потом с некоторым негодованием, но в тоже время уважением рассказывали мои адъютанты. Честно говоря, выдержать натиск сразу двоих полковников — Владимира Фёдоровича Козлянинова и Анатолия Александровича Мордвинова — уже дорогого стоило. Ну а выстоять перед дипломатическим обаянием Георгия Дмитриевича Маврокордато — вообще было, в моём понимании, высшим пилотажем.
Кстати, скажу и о месте моего неожиданного стационара — это как раз и была та таинственная, напоминающая бункер пристройка к Дворцу Конака, соединённая с ним надземным переходом. Оказалось, что морг, и довольно современный, здесь тоже оборудован. По счастью, оценить качество его услуг мне не было уготовано судьбой.
Первое совещание происходило прямо в палате. Это вообще был день визитов. Евгений Сергеевич наконец посчитал, что моё состояние позволяет вернуться к делам, и разрешил самые важные визиты, правда, настоятельно рекомендуя ограничить их длительность.
Первым, прямо с утра, буквально ворвался Оскар Потиорек, выразил глубочайшее сочувствие и принёс массу извинений за то, что события приобрели столь неожиданный и печальный поворот. Правда, глаза его при этом оставались внимательными и холодными, и, вообще, он был похож на охотничьего пса, вырвавшегося вперёд стаи, чтобы всё обнюхать и изучить обстановку.
В целом так оно и было, ибо буквально через четверть часа после его отбытия ко мне заявились сразу оба императора — и австро-венгерский Франц Иосиф, и германский Фридрих Вильгельм Виктор Альберт Прусский, коего для краткости я буду называть Вильгельмом.
Выдающиеся усы Франца Иосифа я уже описывал, но усы Вильгельма являли собой вообще что-то умопомрачительное в стиле а-ля Будённый. Кончики, гордо вздымающиеся кверху, были смазаны фиксатуаром и располагались ближе к ушным раковинам. Ещё меня поразили его руки, унизанные дорогими кольцами и перстнями. Разговаривал Вильгельм громко и очень эмоционально.
— Ники, разреши расцеловать тебя на правах пусть троюродного, но всё-таки дядюшки. Сильно болит?
Франц Иосиф взглядом как бы присоединился к заданному вопросу, немного вытянув своё сморщенное лицо и привстав на цыпочках, разглядывая меня из-за спины Вильгельма, который продолжал громко вещать, словно находясь на митинге. Не удивлюсь, если его слова были хорошо слышны прохожим на улице, хотя это, конечно, шутка, звукоизоляция в здании-бункере, похоже, была знатной.
— Вот тебе и твои друзья-союзнички, дорогой Ники. А что ты хотел? Мы жили тихо и мирно. А они, поймав и тебя в свои сети, готовят подлое нападение на обе наши великие империи. И что мне остаётся сказать своим подданным в ужасный день, когда это произойдёт — ступайте в ваши храмы, молитесь за армию, за наше доблестное войско? Я обнажил свой меч, и вложу его в ножны только после победы!
— Дорогой Вилли, — я вспомнил, что Николай именно так в личных беседах и переписке частенько обращался к немецкому дядюшке, — во-первых, пока никто ни на кого не напал, а, во-вторых, наш царственный коллега, надеюсь, уже успел рассказать Вам о моих мирных намерениях.
— Это очень мило, Ники, да только захочешь ли ты мира, когда узнаешь, кто на тебя покушался и по чьему заданию?
— Вот как. С этого места попрошу поподробнее!
— Чем ты мне всегда симпатичен, Ники, так это способностью не терять стойкости духа даже перед лицом смертельной опасности. Мы присядем?
— Милости прошу, хотя я сам здесь на положении гостя.
— Почётнейшего гостя, — решил уточнить Франц Иосиф, который выглядел сегодня ещё старше и бледнее. Похоже, мысль, что Император Всероссийский будет убит на территории его империи, да ещё в его личном присутствии, заставила старика пожертвовать сном и продумать возможные варианты развития событий.